Противники закона о КРТ работают над присоединением к коллективному иску новых петербуржцев

Противники закона о реновации заявили, что работают над присоединением к коллективному иску новых петербуржцев в случае, если Верховный суд встанет на их сторону и возобновит дело, на прекращении которого настаивает Смольный. Чиновники считают, что производство необходимо прекратить, поскольку действие некоторых статей скандального закона о КРТ приостановлено до 1 января 2024 года. В свою очередь, в Минстрое пояснили, что понятие «хрущевка» вообще не предусмотрено в законодательстве, а является названием, которое закрепилось в бытовом сознании граждан, поэтому требуется четкое указание на конкретные серии или типовые проекты. О странностях, возникающих в процессе рассмотрения дела, шеф-редактору Business FM Петербург Максиму Морозову рассказала член команды юристов, выступающих против закона о КРТ, Екатерина Гуленкова.

Максим Морозов: Минстрой обратил внимание властей регионов, в том числе властей Санкт-Петербурга на то, что в самом документе нечетко прописано понятие «хрущевка», что понимается под «хрущевкой».

Екатерина Гуленкова: Да, это ответ Минстроя на запрос одного из наших созаявителей, который представил нам этот ответ для усиления нашей позиции. В ответе содержатся очень интересные вещи.

Минстрой сказал, что «хрущевка» — это недостаточно четкое понятие, региональному законодателю нужно его уточнить. Но самое интересное в ответе Минстроя то, что региональный законодатель даже вышел за пределы критериев, которые определяет Градостроительный кодекс. В кодексе, в федеральном законе, указано, что это должны быть типовые дома по типовым проектам с типовыми перекрытиями, а в законе Санкт-Петербурга типовые перекрытия не указаны.

По сути, критерий расширен по отношению к федеральному. Это тоже стало одним из дополнительных оснований, которое включили требования в новом рассмотрении.

Максим Морозов: Получается, что в нынешней редакции регионы отдают под снос многоквартирные дома без учета их технического состояния?

Екатерина Гуленкова: Да, это основная претензия. У нас в городе много аварийных домов, не расселенных коммуналок. Власти почему-то решили, что давайте снесем «хрущевки», которые стоят и будут стоять еще сто лет.

Постоянно говорят, что срок эксплуатации «хрущевок» скоро выйдет. Но если обратиться к документам, которые писались в те времена, когда их возводили, то у них срок эксплуатации от 100 до 125 лет. Это даже без учета проведения капитального ремонта. Плюс, у нас в городе нет ни одной аварийной «хрущевки». Это очень важно. Сами депутаты об этом не знали, когда принимали закон.

Об этом стало известно только на заседаниях общественного штаба в декабре 2022 года. Средний износ 30-40%. При этих обстоятельствах в текущей экономической ситуации они решили — почему бы не снести эти дома и не сделать социальный взрыв жителей, которые не хотят никуда уезжать.

Максим Морозов: Если сейчас износ 30%, какая динамика износа, через сколько лет, с этой точки зрения, реновация была бы необходима и целесообразна? Получается, ее необходимо отсрочить на сколько, если износ сейчас только 30 процентов?

Екатерина Гуленкова: Если все они возведены в 1960-1970 годах, можно посчитать, что за 50 лет они износились на 30-40%. Еще через 50 лет будет еще 30-40%. И это без учета капитального ремонта. Мы все платим в фонд капитального ремонта. Есть опыт реновации «хрущевок», есть опыт капитального ремонта фасадов и всех коммуникаций. Такие дома возможно сохранять бесконечное количество времени, как это уже неоднократно демонстрировалось на других примерах. Просто это невыгодно застройщикам, поэтому такой вопрос не рассматривается. Сейчас в общественном штабе, который создан специально для учета предложений, они работают только над корректировками федерального закона о КРТ. Про региональный закон там никто даже не вспоминает, хотя именно для этого они и были созданы.

Максим Морозов: Расскажите, пожалуйста, немного историю с приостановлением, с прекращением производства. С чем вы столкнулись?

Екатерина Гуленкова: В прошлом августе мы подали коллективный иск, и буквально через месяц, с началом осенней сессии, произошло очень непонятное событие. Депутаты, видимо, ощутив социальное напряжение, решили приостановить закон без объяснения причин. В пояснительной записке нет ничего, что указывало бы, почему они его приостанавливают. Просто губернатор в какой-то момент внес инициативу приостановить, депутаты тут же приняли, принесли все это в суд и говорят: просим прекратить производство, так как закон формально приостановлен, КРТ не может реализовываться. Мы, со своей стороны, естественно, говорили: ну как? Посмотрите, формально это не соответствует требованиям для прекращения, так как есть угроза нарушения прав. Мы знаем дату, когда эта угроза настанет, — 1 января 2024 года. И Верховный суд, и Конституционный суд говорят, что при таких обстоятельствах прекращать дело нельзя. Однако суд первой инстанции дело прекратил, суд апелляционной инстанции оставил в силе, и мы подали кассационную жалобу в Третий кассационный суд общей юрисдикции. Он услышал наши доводы, написал в своем постановлении очевидные вещи, что, когда мы знаем дату, когда закон возобновится, мы не можем считать его прекращенным, потому что совсем скоро права будут нарушены, а есть позиции, которые так не позволяют делать. Мы снова вернулись в первую инстанцию. В этом августе, 9 числа, было первое заседание.

Выяснилось, что представители губернатора подали кассационную жалобу на Третий кассационный суд, то есть подали жалобу в Верховный суд. И вроде бы ничего необычного, ведь все обжалуют в суде всё, что им не нравится, это нормально. Необычно то, что они подали жалобу, и уже через неделю судья истребовал материалы дела для ознакомления с ними. Такая практика не означает, что жалоба будет принята, удовлетворена, но немного странное истребование через неделю позволило приостановить наше дело на три месяца.

Сейчас наше дело находится в приостановленном статусе, потому что судья в Верховном суде изучает материалы дела и думает: принимать ли жалобу губернатора к производству или не принимать? Поэтому мы сейчас ждем, работаем над присоединением новых заявителей на случай, если дело будет возобновлено и возвратится в первую инстанцию. Пока находимся в режиме ожидания.

Максим Морозов: Как вы могли бы охарактеризовать юридическую технику, позицию стороны администрации Петербурга, стороны губернатора? Насколько она последовательна, логична, сильна с юридической точки зрения?

Екатерина Гуленкова: Здесь сталкиваются два восприятия законов. Они действуют очень буквально, исходят из буквы закона. Закон дает минимальные гарантии, и они считают, что если они их перенесут в региональный закон, то этого достаточно. Но при этом правильно исходить из смысла федерального закона. Федеральный закон говорит о том, что вот минимальные гарантии, а дополнительные каждый регион представляет сам. Это обоснованно, потому что федеральный закон — один на все субъекты федерации, и не может одинаково соответствовать маленькому городу в Мурманской области и Санкт-Петербургу, который являются вторым городом страны. Именно в этом заключается наша мысль.

Мы говорим, что недостаточно минимальных гарантий, вы должны были предусмотреть то, что соответствует именно Санкт-Петербургу. Например, предоставление квартиры в том же районе. В маленьком городе не обязательно прописывать предоставление квартиры в том же районе. Он и так маленький, там от одного конца до другого 20 минут. А у нас это важно, у нас каждая станция метро имеет свои особенности. Мы пытаемся это донести.