Александр Зимин: Уголовная ответственность за налоговые преступления

Максим Морозов: Мы говорим об уголовной ответственности за налоговые преступления. Предлагаю начать с теоретических азов. Что сегодня понимается в праве под налоговым преступлением?

Александр Зимин: Я бы уточнил. Скорее, понимается в судебной практике. Под налоговыми преступлениями поднимаются четыре состава, предусмотренных статьями со 198 по 199 со знаком 2 УК РФ, а именно уклонение физического лица от уплаты налогов и страховых взносов. По данной статье, 198 УК РФ, к ответственности привлекаются, в том числе индивидуальные предприниматели. Далее уклонение от уплаты налогов и страховых взносов, совершенное организацией, то есть статья 199 — это неисполнение обязанностей налогового агента, статья 199 со знаком 1 УК РФ. Последняя норма, входящая в группу налоговых преступлений, — это статья 199 со знаком 2, то есть сокрытие имущества, за счёт которого могла быть погашена недоимка по налогам и страховым взносам.

Максим Морозов: Александр, давайте разбираться уже детально. На что здесь необходимо обратить внимание?

Александр Зимин: По статьям 198 и 199 УК ответственность наступает и за уклонение от уплаты страховых взносов, однако только тех страховых взносов, которые предусмотрены главой 34 Налогового кодекса. То есть страховых взносов на обязательное пенсионное страхование, на обязательное социальное страхование в случае временной нетрудоспособности или в связи с материнством, а также на обязательное медицинское страхование. Обратите, пожалуйста, внимание, что для целей применения статьи 198 и 199 УК РФ страховые взносы на обязательное социальное страхование от несчастных случаев на производстве не имеют значения. Ответственность за уклонение от уплаты упомянутых взносов наступает по другим статьям, по статьям 199 со знаком 3 и 199 со знаком 4. Как бы нам не хотелось причислить эти статьи: 199 со знаком 3 и 199 со знаком 4 к категории налоговых преступлений, к сожалению, формально мы это сделать не можем, поскольку на отношения, связанные с внесением страховых взносов на обязательные…

Максим Морозов: В фонды.

Александр Зимин: Не все фонды, а именно на страхование от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний у нас законодательство о налогах и сборах к этим отношениям не применяется. А теперь смотрите, какой следующий нюанс! Да, страховые взносы на несчастные случаи на производстве и профессиональные заболевания не охватываются статьями 198 и 199 и специальной нормой 199 со знаком 3, 199 со знаком 4. Однако в случае с сокрытием имущества, за счёт которого могла бы быть погашена недоимка по страховым взносам, в состав страховых взносов включается и этот соцстрах, связанный с несчастными случаями на производстве и профессиональными заболеваниями. Поэтому даже в плане общей характеристики того, что считать налоговым преступлением — всё очень сложно.

Максим Морозов: Считается, и даже в американской прессе подчёркивалось, что ФНС России — это суперцифровое ведомство. Нередко ставят в заслугу Михаилу Мишустину, бывшему руководителю ФНС, то, что он цифровизовал многие процессы. Действительно, налогоплательщики, уж не знаю, в хорошем или в плохом смысле, практически прозрачны. Какую динамику вы наблюдаете в последнее время в части налоговых преступлений?

Александр Зимин: Действительно, сегодня налоговый орган здесь, в Петербурге, видит результаты мероприятий налогового контроля, которые, например, были проведены в Приморском крае. И сейчас мы в практике чаще сталкиваемся с результатами мероприятий налогового контроля даже не по делам о налоговых преступлениях и не по налоговым спорам, а в делах о банкротстве.

Для самого производства по делу о налоговом преступлении уровень цифровизации налоговых органов, безусловно, имеет значение, но принципиально и качественно ни на что не влияет. Потому что, по статистике, обвинительных приговоров 99,64%.

Максим Морозов: Шансов нет.

Александр Зимин: Не то, чтобы нет. Мне иногда хватало этих 0,36%. Но скажу, что они существенно затруднены и безотносительно к тому, какие конкретно доказательства будут представлены стороной обвинения по уголовному делу и налоговым преступлениям.

Максим Морозов: Как раз у меня вопрос про особенности выявления и расследования налоговых преступлений.

Александр Зимин: Давайте начнём с выявления.

За последние 10 лет у нас трижды поменялся подход к механизму выявления налоговых преступлений. Последние изменения вернули нас к тому, с чего мы начали.

С чего мы начали? До 6 декабря 2011 года налоговое преступление могло быть выявлено и правоохранительным органом, в первую очередь оперативно-розыскной частью по налоговым преступлениям соответствующего управлением по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции.

Максим Морозов: Это в МВД.

Александр Зимин: Это внутри МВД. Налоговое преступление могло быть выявлено и налоговыми органами и другими правоохранительными органами, не относящимися к системе налоговых органов Российской Федерации. Ещё раньше, в 2009 году, возникла острая дискуссия о том, что правоохранительные органы, в первую очередь МВД, злоупотребляют полномочиями по выявлению налоговых преступлений.

Максим Морозов: Что влияет на инвестиционный климат.

Александр Зимин: Безусловно, тогда даже такой термин существовал. Сейчас, я думаю, в общем, ничто не влияет на инвестиционный климат.

Максим Морозов: «Инвестиционная Арктика».

Александр Зимин: Да. И обсуждалось предположение, «давайте включим в законодательство правила о том, что только материалы налоговых органов, основанные на проведённых мероприятиях налогового контроля, могут стать поводом для возбуждения уголовного дела о налоговом преступлении, а никакие другие материалы во внимание приниматься не будут». Так и сделали. Издали Федеральный закон от 6 декабря 2011 за номером 407-ФЗ. Он вступил в силу на следующий же день, 7 декабря 2011. Этим законом статья 140 УПК была дополнена частью 1 со знаком 1. Было закреплено правило о том, что только материалы, поступившие из налоговых органов, являются поводом для возбуждения дела о налоговом преступлении.

Максим Морозов: Напомню, что президент в это время Дмитрий Медведев, его заявления — не сажать за экономические преступления, «свобода лучше, чем несвобода» — все мы это помним.

Александр Зимин: Помним. И, вы знаете, сейчас эти слова звучат совершенно иначе. Так вот, как только появилась эта норма о том, что мы не можем возбуждать уголовное дело иначе как по материалу, представленному налоговым органом, это правило стало критиковаться, в первую очередь Следственным комитетом. СК разводил руками и говорил: «Вы что, вообще нам не даёте бороться с преступностью? Представьте, мы точно знаем по информации, полученной из оперативных подразделений, что такая-то организация не просто уклоняется, а уклоняется в колоссальных масштабах от уплаты налогов. Нам что, ждать, когда налоговый орган выйдет туда с выездной налоговой проверкой?»

Максим Морозов: А ещё и трёхгодичные сроки выйдут.

Александр Зимин: Да. Почему? Потому что проверка будет идти года полтора-два с учётом приостановления на период проведения встречных контрольных мероприятий контрагентом. Потом год будет обжалование сначала в апелляционном порядке в вышестоящий налоговый орган, потом в суд. А потом, как вы правильно сказали, может истечь срок давности привлечения к уголовной ответственности. В общем-то, лица, которые предположительно совершили тяжкое преступление, никакой ответственности не понесут. И, вы знаете, законодатель услышал Следственный комитет России.

Максим Морозов: Неожиданно. Должна же быть неотвратимость наказания…

Александр Зимин: Да, неожиданно. Должна быть. Был принят Федеральный закон от 22 октября 2014 за номером 308-ФЗ. Опубликован в тот же день 22 октября 2014. Со статьёй 140 в этом законе расправились быстро: часть первая со знаком 1 была исключена полностью. Статья 144 была дополнена частями 7, 8, 9. Смысл этих частей в том, что следователь, получив материалы, указывающие на совершение налогового преступления из другого источника, то есть не из налогового органа, всего-то должен был обратиться в налоговый орган за подтверждением правильности расчёта недоимки.

Максим Морозов: То есть, проще говоря, уголовное дело можно было возбуждать до появления результатов налоговой проверки, параллельно.

Александр Зимин: Даже больше скажу, что часть 9 статьи 144 УПК в редакции упомянутого закона № 308-ФЗ позволяла возбудить уголовное дело, даже не дожидаясь ответа на запрос в налоговый орган, о том, подтверждает ли он сумму недоимки, есть ли у него какие-то факты, указывающие на совершение налоговых преступлений или нет? Поэтому после 22 октября 2014 года ситуация вернулась ровно на те круги, которые существовали до 7 декабря 2011 года. Но дальше, видимо, ситуация развивалась таким образом, что возвращение к первоначальному предложению, предложению о том, что только материалы, полученные от налоговых органов, являются поводом при возбуждении дела о налоговом преступлении, получило новое звучание. У нас был создан Федеральный закон от 9 марта 2022 года за номером 51-ФЗ. В статью 140 вернулась часть 1 со знаком 3, полностью воспроизводящая часть 1 со знаком 1, ранее из этой статьи исключенную. И теперь только материалы, поступившие из налоговых органов и основанные на проведённых ими контрольных мероприятиях, являются поводом для возбуждения уголовного дела о налоговом преступлении.

Максим Морозов: Это своего рода защита предпринимателей.

Александр Зимин: Конечно, потому что

в свете санкций, которые введены, и в свете экономической ситуации, которая сейчас развивается в Российской Федерации, бизнес лучше не трогать, потому что источник для поступления налогов — это предпринимательская и иная экономической деятельности.

Максим Морозов: Какие особенности меры пресечение по делам о налоговых преступлениях вы могли бы отметить?

Александр Зимин: Я бы сказал, сейчас, что этих особенностей нет. Потому что у нас издан Федеральный закон от 29 декабря 2009 года за номером 383. С 1 января 2010 года налоговые преступления исключены из категории дел, по которым на общих основаниях допускается избрание меры пресечения в виде заключения под стражу. Уже 11 лет сохраняется тенденция, что налоговые преступления — это преступлениям так называемые «незакрываемые». Другой вопрос, что, как я упомянул, это общее правило, исключения из него тоже есть.

Максим Морозов: Например?

Александр Зимин: Пример очень простой. Я могу адресовать к пунктам с 1 по 4 части 1 статьи 108 УПК. Если подозреваемый или обвиняемый объявлен в розыск, то есть скрылся от органов предварительного следствия или суда, если неизвестно его место жительства и место пребывания на территории Российской Федерации, если нельзя установить его личность. И если подозреваемым или обвиняемым нарушена ранее избранная мера пресечения. Другой вопрос, что за эти 11 лет, которые прошли с момента, когда государство отказалось от избрания меры пресечения в виде заключения под стражу по налоговым преступлениям, накоплен опыт, который позволяет убедительно заявить, что и домашний арест губителен. Губителен для лица, осуществляющего предпринимательскую и иную экономическую деятельность.

Максим Морозов: Часто ли используется такое злоупотребление правом, чтобы, может быть, отнять бизнес, повлиять на собственника, либо вообще погубить компанию?

Александр Зимин: Я бы сказал, что до 2010 года — да. Сейчас таких явных примеров, выраженных с точки зрения налоговой направленности предъявляемых претензий или сформулированного обвинения, я не вижу. Если мы говорим о том, что по налоговым преступлениям невозможно избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, следовательно, в градации наших мер пресечения самой суровой является домашний арест. Если мы говорим о том, что домашний арест — самая строгая мера пресечения, мы должны подходить к его избранию на общих основаниях, то есть, если есть возможность брать любую другую…

Максим Морозов: Подписка, запрет определённых действий.

Александр Зимин: Только запрет определённых действий, внутри которого нет запрета на покидание жилого помещения. Потому что, если вам запретили выходить с 22 до 6 часов утра, даже это губительно для делового человека. Поэтому

мы, общество, должны дальше формулировать свои предложения законодателю, а именно о том, что домашний арест не должен избираться по делам о налоговых преступлениях в качестве меры пресечения.

Максим Морозов: К сожалению, у нас нет оппонента в лице представителя предварительного следствия, но я думаю, что там найдутся люди.

Александр Зимин: Пригласите!

Максим Морозов: О чём на практике говорят следователи, когда ходатайствуют о мере пресечения в виде домашнего ареста?

Александр Зимин: Они говорят о том, что скроет доказательства, окажет давление на свидетелей. И вообще, все соучастники не установлены.

Максим Морозов: Но ведь скрыть может?

Александр Зимин: Есть разъяснения, которые сформулированы в пунктах 5, 22 и 24 постановления Пленума Верховного Суда России от 19 декабря 2013 года за номером 41. О чем они? О том, что

утверждение следствия о возможности скрыть доказательства не может носить предположительный характер. Представьте объективные данные, что пытался скрыть, и тогда вы можете утверждать, что у лица существует такое намерение и пресечь его можно, только поместив субъекта налогового преступления под домашний арест.

Я только хочу сказать, что ни один уважающий себя суд не руководствуется Пленумом номер 41. Все эти мантры не оказывают никакого влияния на нашего правоприменителя.

Максим Морозов: С какими проблемами уже с правоприменением уголовного законодательства о налоговых преступлениях сталкивается сторона защиты?

Александр Зимин: Если обсуждать этот вопрос подробно, можно без остановки говорить часа два, честно. Поэтому я остановлюсь только на трёх вопросах, которые наиболее типичные и очень важные. Первая проблема – это проблема субъекта налогового преступления. Есть правила пункта 1 статьи 27 Налогового кодекса России о том, что законным представителем организации налогоплательщика или организации налогового агента является лицо, уполномоченное на это учредительными документами или указанием закона. И есть норма статьи 28 Налогового кодекса Российской Федерации о том, что действия или бездействия законного представителя организации налогоплательщика или организации налогового агента признаются действиями самой организации в отношениях, регулируемых законодательством о налогах и сборах. Как находится субъект налогового преступления, вы уже догадались: раз у нас есть генеральный директор…

Максим Морозов: Проще простого!

Александр Зимин: … который является законным представителем юридического лица…

Максим Морозов: … орган управления!

Александр Зимин: Следовательно, неуплаченный налог — это результат его поведения. И у нас субъект налогового преступления определяется автоматически в силу самого факта нахождения в должности руководителя организации. В случае, когда весь штат организации представлен одним человеком — это единственный участник или единственный акционер и генеральный директор, я ещё могу где-то допустить, что, действительно, возникшая недоимка является следствием действия или бездействия данного лица. А если мы говорим об очень сложно структурированной организации, об организации, построенной по холдинговому типу, об организации, где у директора 15 заместителей, в том числе один полностью курирующий вопросы налогообложения. И не потому, что он так договорился с генералом директором, а потому что есть трудовой договор, должностная инструкция и масса других доказательств, подтверждающих, что не генеральный директор, а его заместитель по экономике и финансам полностью отвечал за полноту и правильность исчисления, а также своевременность перечисления всех налогов в бюджет.

Максим Морозов: По всем нормативным актам такой заместитель будет субъектом?

Александр Зимин: У нас есть три определения Конституционного суда Российской Федерации: от 19 ноября 2015 года за номером 2731—О и от 25 января 2018 года с номерами 58—О и 65—О.

Конституционный суд говорит о том, что нормы статей 27 и 28 Налогового кодекса России не предопределяют субъекта налогового преступления. Нельзя в силу самого факта занятия должности руководителя организации считать лицо выполнившим объективную сторону состава того или иного налогового деяния.

Конституционный суд России подчёркивает: вы установите конкретное действие, конкретное бездействие, допущенное при осуществлении полномочий руководителя организации, которое выполняет объективную сторону состава преступления. И тогда вы получите субъекта. Но если эти действия или бездействия не совершены руководителем юридического лица, он не может привлекаться к уголовной ответственности, это будет нарушение принципа запрета объективного вменения и принципа того, что мы несём уголовную ответственность только в случае, когда в нашем деянии есть все признаки состава соответствующего преступления. На этом же, в общем-то говоря, стоит и наш налоговый пленум, то есть постановление Пленума Верховного Суда России от 26 ноября 2019 года за номером 46. В абзаце 1 пункта 19 этого документа разъясняется, что и лицо, фактически осуществлявшее полномочия руководителя организации, может привлекаться в качестве субъекта налогового преступления. А теперь я вам передам содержание всех дискуссий, которые проходят в перерывах между судебными заседаниями. Дискуссии между стороной защиты и стороной обвинения. Как правило, в них участвует и суд, который прекрасно знаком с государственным обвинителем, более того, непроцессуальное общение просто процветает между судом и государственным обвинителем.

Максим Морозов: И это не только в перерыве в столовой.

Александр Зимин: Это не только столовая. В общем, люди понимают друг друга с полуслова. В дискуссии участвую трое. По сути, двое из них на стороне обвинения. Я уже назвал, кто это.

Максим Морозов: И обсуждается объективное вменение.

Александр Зимин:

Обсуждается вопрос: что ты возражаешь, он директор, он должен знать всё, что происходит в компании! На что я отвечаю: так у нас уголовная ответственность не предусмотрена за не создание эффективной системы внутреннего контроля, это вопрос, вообще выходящий за рамки любого состава налогового преступления!

Если мы обсуждаем, создана или не создана эффективная система внутреннего контроля в организации, то нужно понимать, что это не состав преступления, во всяком случае налогового. Если мы с вами обсуждаем ситуацию недопустимости нарушения статей 5 и 8 Уголовного кодекса России: пятая — объективное вменение, восьмая — единственное основание уголовной ответственности – это наличие всех признаков состава преступления в конкретном деянии, то обсуждать тут нечего. Он может быть хоть трижды генеральным, генералиссимусом из директоров, но если у него существовал заместитель, который отвечает за налоги, и практика управления организации складывалось так, чему есть множество доказательств, что руководитель вообще не входил в вопросы налогообложения, потому что так были распределены обязанности между его заместителями, руководитель организации в этом случае не может считаться лично причастным к выполнению объективной стороны состава преступления! Тут двух мнений быть не может.

Максим Морозов: А это сложно на практике! Проще всего найти гендиректора!

Александр Зимин: Да! Как мне следователь говорил: «Да мы сейчас должны доказать, что это заместитель… Да ну. Просто директор! Выписка из ЕГРЮЛ и там твой Иванов. Вот и всё».

Максим Морозов: Не мог не знать!

Александр Зимин: Не мог не знать! Правильные слова. Предположение! Обвинительный приговор построен на приложении. Не мог не знать.

Максим Морозов: Александр, спасибо огромное!

Александр Зимин: Спасибо Максим, до свидания.