Александр Зимин: Об особенностях избрания меры пресечения в виде заключения под стражу

Максим Морозов: В студии Максим Морозов. Сегодня я рад приветствовать адвоката, кандидата юридических наук Александра Зимина. Здравствуйте, Александр!

Александр Зимин: Здравствуйте, Максим!

Максим Морозов: Какие основания сегодня существуют для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу? О чём говорит Уголовно-процессуальный кодекс? Какую динамику вы здесь наблюдаете?

Александр Зимин: На ваш вопрос можно было бы ответить кратко: часть 1 статьи 97 УПК закрепляет основания для избрания любой меры пресечения, в том числе заключение под стражу. Но этот краткий ответ бы неполным.

Максим Морозов: Была бы просто отсылка к кодексу.

Александр Зимин: В действительности, круг вопросов, которые проверяет суд, рассматривая ходатайство следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, включает в себя пять аспектов. Во-первых, проверяется сам факт возбуждения уголовного дела с соблюдением общих основных требований уголовно-процессуального закона, проверяется факт того, что в рамках возбуждённого уголовного дела лицо, в отношении которого рассматривается вопрос об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, имеет статус подозреваемого или обвиняемого, это первое. Во-вторых, суд проверяет, подозрения и обвинения этого лица касаются ли преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трёх лет.

Максим Морозов: По-хорошему, первоначально это должна проверить прокуратура.

Александр Зимин:

На моей памяти не было ни одного случая, чтобы прокуратура возражала против избрания меры пресечения.

Максим Морозов: Единым фронтом со следствием.

Александр Зимин: Больше скажу, я понимаю идею, почему прокурор должен участвовать в уголовном процессе, но я не вижу никакой её практической значимости и ценности в той действительности, которая есть сейчас. Потому что, если бы прокурор вообще не приходил в заседание, ровным счётом ничего бы не поменялось.

Максим Морозов: К сожалению.

Александр Зимин: К большому сожалению. Третий момент, который обязательно проверяет суд, он важнейший — это наличие обоснованного подозрения в совершении преступления. Обоснованное подозрение является автономной процессуальной категорией. Оно не сводится к проверке того факта, что есть постановление о привлечении в качестве обвиняемого или что уголовное дело возбуждено в отношении конкретного лица, ставшего подозреваемым.

Обоснованность подозрения — это наличие в материале, представленном следователем, достаточных данных, позволяющих сделать хотя бы предположительный вывод, что гражданин Иванов или Сидоров, в отношении которого следователь ставит вопрос о заключении под стражу, хотя бы вероятностно мог совершить то деяние, в совершении которого он обвиняется или подозревается.

И только четвёртым блоком идут формальные основания, по которым избирается любая мера пресечения, в том числе и заключение под стражу. А именно – наличие достаточных данных полагать, что лицо скроется от органов предварительного расследования или суда, что лицо продолжит заниматься преступной деятельностью…

Максим Морозов: Повлияет на других участников процесса.

Александр Зимин: Повлияет на свидетелей, других участников процесса, уничтожит доказательства и, более широко, создаст любые иные препятствия для движения уголовного дела. Пятый блок вопросов, которые проверяет суд, решая удовлетворить ходатайство следователя или нет, — это, конечно же, обстоятельства, подпадающие под статью 99 УПК: это тяжесть совершенного преступления, личность обвиняемого, подозреваемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение – то есть те обстоятельства, которые в совокупности требуют именно самой строгой меры пресечения. Они позволяют, например, оставить нашего условного гражданина Иванова под домашним арестом. Эти пять блоков вопросов в совокупности разрешаются судом при рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения.

Максим Морозов: Хотя даже один из этих пунктов уже может повлиять на избрание меры пресечения.

Александр Зимин: Конечно. Но здесь надо заметить один момент.

Если раньше, до событий 15-16 марта 2022 года, мы могли ещё ссылаться на конвенцию «О защите прав человека и основных свобод» при рассмотрении вопросов, связанных с избранием меры пресечения в виде заключения под стражу, то сейчас мы этой возможности лишены.

Несмотря на то, что есть разные точки зрения, когда конвенция прекращает своё действие для Российской Федерации, с практической точки зрения мы лишены возможности обращаться к конвенции уже сейчас. Поэтому мы берём в судебное заседание не конвенцию, а международный пакт «О гражданских и политических правах» от 16 декабря 1966 года. СССР стал участником этого пакта с 23 марта 1976 года, а мы, как правопреемники Советского Союза, тоже участвуем в этом пакте. Берём замечание общего порядка № 35, которое издано Комитетом по правам человека ООН, оно как раз касается статьи 9 этого пакта, регулирующей вопросы защиты права личности от незаконного и необоснованного ареста.

Максим Морозов: О чём говорит судебная практика?

Александр Зимин: Практика пока не говорит ни о чём. Больше скажу, что

практика раньше глубоко игнорировала конвенцию «О защите прав и свобод человека». Я думаю, что это судьба постигнет и международный пакт 1966 года.

Максим Морозов: Достаточно ли действующего разъяснения Пленума и Президиума Верховного Суда для единообразного применения норм УПК о мере пресечения в виде заключения под стражу?

Александр Зимин: Да.

Максим Морозов: Однозначно?

Александр Зимин: И тут же проблема в этом «да». Давайте начнём с «да», а потом перейдём к проблеме. Да, если мы обратимся к постановлению Пленума Верховного Суда России от 19 декабря 2013 года за № 41, да, если мы обратимся к обзору практики рассмотрения судами ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и продления сроков содержания под стражей, который утверждён Президиумом Верховного Суда России 18 января 2017 года, то мы констатируем, что у нас стандарт рассмотрения ходатайств следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу абсолютно европейский. С точки зрения сформулированных в высшей судебной инстанции России подходов, нет никакого отличия от любой другой европейской страны.

И, конечно, мы все уже поняли, в чём наша проблема.

Максим Морозов: В правоприменении.

Александр Зимин: Да. Потому что, если бы у нас соблюдались эти стандарты, вряд ли бы

председатель Верховного Суда России Вячеслав Михайлович Лебедев только в этом году дважды публично – 24 мая и 18 августа этого года – обозначал проблему с тем, что суды чрезмерно удовлетворяют ходатайства следователя о мере пресечения в виде заключения под стражу и абсолютно не избирательны при рассмотрении этих ходатайств.

Максим Морозов: Хотя это очень странно, ведь он же эти пленумы и выпускает.

Александр Зимин: А вот не странно. Сейчас мы с вами ответим на вопрос, почему это происходит. Если председатель Верховного Суда России указывает на то, что у нас не все хорошо с избранием меры пресечения в виде заключения под стражу, с одной стороны, у нас есть прекрасный, абсолютно европейский стандарт избрания этой меры в разъяснениях Пленума и Президиума Верховного суда России, значит, где-то у нас есть недостающее звено между Верховным Судом и текущим правоприменением. Это звено следующее: задача обеспечить единообразное применение уголовно-процессуального закона в масштабах всей страны, как бы кощунственно сейчас не прозвучало моё утверждение, но это не задача Верховного Суда России, это задача, которая с 1 октября 2019 года возложена на кассационные суды общей юрисдикции. А что в уголовном процессе?

У нас в уголовном процессе сплошная кассация (то есть когда вашу жалобу обязательно рассмотрит суд) предусмотрена только – внимание! – для итоговых судебных решений: то есть для приговора, для постановления о применении принудительных мер медицинского характера и для постановления о применение принудительных мер воспитательного характера.

Максим Морозов: Но никак не по избранию меры пресечения.

Александр Зимин: Совершенно верно! Судебный акт об избрании меры пресечения или о продлении срока содержания под стражей считается промежуточным судебным решением. Это важнейший вопрос.

Ни в коем случае меры пресечения, связанные с лишением права на свободу и личную неприкосновенность, не могут пересматриваться в порядке выборочной кассации. Только сплошная кассация! Только когда мы подойдём к сплошной кассации по мере пресечения, ситуация неизбежно начнёт улучшаться.

Вторя проблема, которой мы уже кратко коснулись, — обоснованность подозрения. В чём выражается эта проблема? В пределах доказывания в досудебной стадии производства по уголовному делу. Я вам приведу пример прямо из зала судебного заседания. Следователь утверждает, что подозрение обоснованно, потому что три свидетеля показали на Иванова. Защитник говорит: «Вы почитайте показания свидетелей, они вообще не про Иванова». Ответ суда: «Я сейчас не рассматриваю уголовное дело по существу, я не могу дать оценки показаниям свидетелей, если следователь говорит, что они против Иванова. Я другой оценки дать не могу, потому что я не рассматриваю уголовное дело по существу». То есть, что происходит? У нас при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу не работает система доказывания стороной обвинения оснований, которые должны лежать при избрании меры пресечения. Здесь надо заметить, что у нас есть пример, когда эта ситуация начала исправляться. Я хочу всех адресовать к постановлению Конституционного Суда России от 22 марта 2018 года за номером 12-П, в этом постановлении есть пункт 4.2, где Конституционный Суд России очень чётко указал, что всё, что следователь кладёт в материал, связанный с мерой пресечения, должно исследоваться и оцениваться судом. Это постановление по делу Сергея Анатольевича Костромина. Я его вёл в Конституционном Суде и могу сказать, что впервые мы подошли к преодолению проблемы, которая касается вопроса проверки обоснованности подозрения. Но вместе с тем, эта правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, хочу это заметить, не получила распространения в текущей практике судов общей юрисдикции. И я, и мои коллеги каждый день сталкиваемся с утверждениями: «Ну, мы же не рассматриваем дело по существу, зачем нам оценивать показания свидетелей против Иванова, как подтверждающие или не подтверждающие обоснованность подозрения? Вот когда вы придёте с уголовным делом для рассмотрения по существу, тогда разберёмся с этими свидетелями».

Максим Морозов: Александр, спасибо!

Александр Зимин: Спасибо!