ИТОГИ НЕДЕЛИ: Угроза сокращений, ликвидация «Красного бора», риск затопления города

Максим Морозов: Если риски реализуются, и компании с иностранным капиталом начнут активно уходить из Петербурга, смогут ли городские предприятия трудоустроить всех, кто окажется без работы?

Александр Москаленко: Однозначно да, смогут. Я вижу, каков колоссальный недостаток специалистов в области IT, не говоря уже о юристах, экономистах и аудиторах и других. Мы их непрерывно ищем и с огромным трудом находим. Интересная ситуация по стране, наши чиновники и федерального, и городского уровня как мантру повторяют тезис о необходимости создания рабочих мест. Ребята, караул!

В Питере безработица практически нулевая! Вы посмотрите, на любом магазине «Пятёрочка» или «Магнит», или несетевом магазине висят объявления с приглашением на работу продавцов.

Интересны даже этические моменты: человек заявляет, например, на HeadHunter, что он ищет работу, с ним связываются, он говорит «да, да, я приду на собеседование». После этого человек растворяется, исчезает. Сейчас какой-то диктат соискателя, потенциального работника. Поэтому, какое бы количество сотрудников не было уволено, сокращено из иностранных компаний, рынок их мгновенно проглотит – без работы они не останутся.

Максим Морозов: Тем не менее, Александр Владимирович, 14% сотрудников петербургских компаний ожидают сокращение зарплаты, это данные HeadHunter. Насколько обоснована их тревога?

Александр Москаленко: Я вам приведу такой пример: как только начались западные санкции, особенно в адрес банковской сферы, на рынке началось что-то невообразимое. Тёща моего друга позвонила, говорит «бегу в банк, сниму деньги, куплю что-нибудь нужное». А что нужно? «Да вроде, ничего». Зачем же тогда бежать в банк? То есть у людей сейчас тревога по принципу «а вдруг». На вопрос «почему вы считаете, что это произойдёт?» они не ответят.

Я знаком со многими предпринимателями, работодателями, и что-то не слышал, чтобы кто-то собирался снижать заработную плату.

Максим Морозов: Еще одна тема недели — начало ликвидации полигона токсичных отходов «Красный бор». На работы планируют потратить более 21 миллиарда рублей. Принципиальный вопрос, который как-то не особенно активно обсуждают: «Куда складывать отходы, которые продолжают генерироваться?».

Александр Москаленко: Дело в том, что «Красный бор» — не просто полигон отходов, это полигон опасных отходов: там ртутные лампы, химические отходы и прочее. Действительно, чтобы его останавливать, закрывать, как это многократно пытались сделать, нужно что-то создать. Я встречался с мнением, что есть полигон в пятистах километрах. Но ребята, за пятьсот километров гонять машину с опасными отходами – это и опасно, и экономически совершенно не выгодно.

Максим Морозов: Альтернативой может быть аналогичный полигон?

Александр Москаленко: По назначению – да. Требуется аналогичный полигон, может быть, даже большей мощности: ибо хотим мы того или нет, у нас производство растёт. К моему изумлению, например,

в Питере и Ленинградской области сформировался колоссальный кластер фармацевтической промышленности. Если растёт число подобного рода предприятий, растёт и количество отходов. Значит, их нужно куда-то девать. Поэтому нужен полигон. Он нужен на новых технических и технологических принципах. За что «лягают» «Красный бор»? За то, что идут утечки, происходит просачивание в грунт.

Максим Морозов: Какие технологии, на ваш взгляд, можно позаимствовать из-за рубежа?

Александр Москаленко: Я видел работу коллег в Германии. Это даже полигоном не назвать. Это целый симбиоз разного рода заводов. Один собирает отходы с металлургических комбинатов, шлаки и использует их как руду. По сути, стоит горно-обогатительный комбинат, перемалывающий эту гадость и делающий из неё окатыш – вот тебе готовый продукт. Рядом стоит электростанция, которая работает на биогазе – назовём его «мусорным». Целый ряд цепочек, которые перерабатывают всё плохое в нечто хорошее.

Максим Морозов: Вообще, насколько выгодно заниматься опасными отходами? Это «золотое дно»?

Александр Москаленко: Я бы не сказал, что это «золотое дно». По крайней мере, в наших условиях. Я просчитывал это для биогаза. Если использовать отходы животноводства и пищевой промышленности для выработки тепла или электроэнергии – это не столь эффективно. Однако, давайте забудем об эффективности. Какая у нас главная головная боль? Утилизировать то, что мы накопили. В таком случае мы это и сделаем: за счёт коммунальных платежей, за счёт дотаций от государства. С учётом этого проект может быть интересен для оператора.

Максим Морозов: Продолжаем разговор. В Научно-исследовательском и проектом центре Генплана Петербурга предупредили о риске подъёма воды в городе в середине века. Вопрос: спасёт ли дамба от частичного затопления?

Александр Москаленко:

Дамба в любом случае спасёт. Я помню начало 1980-х годов, когда Питер регулярно заливало, да ещё как! По Васильевскому острову люди ходили по колено в воде! В центре города, в районе Фонтанки заливало подвальные этажи. В последние годы мы этого не видим, дамба работает.

Но она работает против ветра, против нагонной волны, поэтому в случае, если начнёт подниматься уровень мирового океана и Балтики, и Финского залива, в частности, – то понадобятся иные решения. В принципе, Голландия уже много веков так живёт: строят дамбы, отвоёвывает сушу у моря. Пострадаем? У меня нет такого ужаса, что настолько всё поднимется. Это будет происходить не завтра, это будет происходить медленно. Можем ли мы что-то потерять? Возможно, да, что-то из культурного наследия. Но опыт Египта, помните, создание огромного водохранилища говорит о том, что крупные объекты можно просто передвигать и переносить.

Максим Морозов: Обновлённая, большая дамба могла бы минимизировать риски, на ваш взгляд?

Александр Москаленко: Да, она может помочь, я не зря сослался на Голландию.

Первое, с чего бы я начал — перестал делать намывные территории. Зачем мы уходим вниз, если территория Питера больше, чем площадь Москвы до присоединения Новой Москвы. Нам некуда развиваться? Есть куда, в более высокие места.

Я бы малость поправил план застройки, ПЗЗ. Я отказался бы от строительства в прибрежных районах, по крайней мере, крупных жилых массивов и серьёзных инфраструктурных объектов. Во-вторых, я бы целенаправленно сейчас вычислил, какие объекты по берегу у нас находятся в угрожаемой зоне. Чтобы построить дамбу – её надо спроектировать и выделить на всё колоссальные средства. А чтобы принять решение о переносе какого-нибудь небольшого водоканала или канализационных очистных сооружений – средств требуется гораздо меньше. Нужно понять, что из жизненно-важных объектов пострадает в первую очередь.

Максим Морозов: В любом случае, уже пора задумываться. Александр Владимирович, спасибо!

Александр Москаленко: Спасибо, Максим! До связи, счастливо!