Сам предмет, напомним, с 1 сентября 2024 года сменит название на «Основы безопасности и защиты Родины». Программа рассчитана на учеников 10 и 11 классов. Главная цель — сформировать знания об элементах начальной военной подготовки. Помимо упомянутого, речь идет об изучении воинских уставов, а также о строевой, тактической, огневой, инженерной и военно-медицинской подготовке. Сообщается также, что в будущем появятся и факультативы по НВП, которые позволят подойти к теме более углубленно. Комментирует депутат Заксобрания Петербурга Марина Шишкина:
Напомним, поправки об усилении блока НВП и переименовании ОБЖ Госдума спешно приняла этим летом, хотя еще год назад министр Сергей Кравцов заявлял, что никаких изменений в программе обучения не планируется. Впрочем, как чиновники Минпросвещения, так и депутаты говорят о реформе максимально осторожно, видимо опасаясь реакции родителей. В основном власти акцентируют внимание на том, что детей не собираются учить воевать, а лишь дадут знания, которые помогут им сориентироваться в чрезвычайной ситуации. Звучат также отсылки к советскому опыту, где на уроках детей учили разбирать автомат Калашникова и правильно надевать противогаз. Упомянуть можно и популярную в СССР тактическую игру «Зарница», которую еще весной Росмолодежь и общество «Знание» предложили возродить повсеместно. Мнение председателя Родительского комитета Петербурга Михаила Богданова:
Эксперты также неоднократно замечали, что в школах сегодня нет педагогов, способных качественно донести профильные знания. Чиновников, впрочем, это не смущает. Так, еще в январе Сергей Кравцов сообщил, что преподавать курс начальной военной подготовки смогут участники СВО. Для этого им, впрочем, нужно будет пройти переподготовку. Если же говорить в целом об НВП, то сегодня введение предмета поддерживают более 60% россиян. Категорически против, согласно опросу портала SuperJob, выступают 23%: в числе их аргументов — нежелание «военного» будущего для своих детей и перегруженность школьников. При этом сторонников инициативы почти в два раза больше среди старшего поколения, чем среди респондентов до 34 лет.