Михаил Краснов: В моей конституционной модели президент занимается только охраной правил игры

Максим Морозов: Есть распространённая точка зрения, что Конституция — это живой организм, который развивается и должен быть адекватен обществу. В какой мире и как должна развиваться Конституция, чтобы быть адекватной развитию российского общества на данном этапе?

Михаил Краснов: Есть понятие «живая Конституция», но имеются ввиду конституционные нормы, которые развивают и трактуют судьи.

Суды должны развивать понимание Конституции, но судьи должны быть независимыми, в чём есть большое сомнение.

У нас (и не только у нас) Конституция во многом зависит от общества. Нормальная Конституция должна немножечко менять мозги общества, прежде всего через изменение мозгов властвующих. Если этого не происходит, значит, на мой взгляд, Конституция не очень правильная.

Максим Морозов: Закон «О поправке в Конституцию», на самом деле их было достаточно много, сделал её более адекватной современному обществу?

Михаил Краснов: Не думаю. На мой взгляд, эта поправка, наоборот, уводит от конституционных ценностей, которые заложены в первой главе. Эта поправка адекватна государственно-политической практике, если можно так сказать, которая была уже и в девяностые и в двухтысячные годы. Правительство — это сугубо президентский орган. До поправки это ещё можно было теоретически обсуждать. Сегодня это уже не надо теоретически обсуждать, это есть в Конституции. Другое дело, что там есть нормы, которые нас подводят не то что к государственной идеологии, но к некому единообразному пониманию по поводу истории и так далее. На мой взгляд, нельзя говорить, что Конституция становится более адекватной обществу. Конституция должна содержать минимум этики, хотя бы минимум.

Максим Морозов: Вы произнесли слово «идеология». Достаточно спекулятивная тема, потому что на разных уровнях поднимается тема необходимости внесения идеологии в Конституцию. Причём понятно, что есть депутатский пиар, но есть и некоторый запрос снизу, от общества. Может быть, есть ностальгия, тихая советизация, которая сейчас происходит. Что считать идеологией? Президенту на «прямой линии» однажды задали этот вопрос. Он сказал, что наша идеология — это патриотизм.

Михаил Краснов: Во-первых, в 13-ой статье Конституции сказано, что запрещается обязательная государственная идеология. Допустим, изменили эту статью. Но если вводится единообразие, единообразное мышление… Что такое идеология? Цели должны быть одинаковые для тебя и для всех. Условно говоря: «Наша цель — коммунизм». И методы тоже одинаковые. Всё, на этом прекращается развитие.

Даже с утилитарной точки зрения, обязательная идеология наносит вред. Допустим, идеология – это патриотизм. Так сказал президент. А если человек не патриот, если он чувствует себя гражданином мира, что с ним сделать?

Максим Морозов: «Безродные космополиты», как называли.

Михаил Краснов: Да. Что с ним делать? В тюрьму сажать? Да, я понимаю людей. Люди хотят чувствовать, что они единый народ. Большинству, наверное, приятно чувствовать себя частью единого, частью некой общности, потому что людям надоело, наверное, не знаю, я не психолог, надоела атомизированность. Мы каждый за себя, каждый сам по себе,.Может быть, это питает.

Максим Морозов: Вопрос к вам как правоведу и как помощнику Ельцина по поводу моратория на смертную казнь в России. Он как раз был введён в те годы, когда вы работали с Ельциным. Как это обсуждалось на практике? Сейчас, опять же спекулятивная тема, всё чаще слышится дискуссия о необходимости введения смертной казни по некоторым категориям дел: терроризм, педофилия так далее.

Михаил Краснов: Мне тогда прислал записку председатель комиссии по помилованию. Это был писатель Приставкин, замечательный человек, царство ему небесное. Он объяснял, почему и с христианской точки зрения, и с моральной точки зрения. Но всё это можно было даже не говорить, поскольку была наша обязанность, обязательство России при подписании и ратификации конвенции «Об основных правах и свободах», протокола к ней, о том, что Россия не будет применять смертную казнь, поэтому был наложен мораторий. На этом всё закончилось, был подготовлен проект указа о моратории. Потом это Конституционный суд подтвердил, так что сейчас действует, скорее, даже не указ, а решение Конституционного суда.

Максим Морозов: Сейчас всё меньше сдерживающих факторов в смысле международных обязательств, это оставим за скобками. А чем вы объяснили бы запрос населения? Поиск справедливости?

Михаил Краснов: Наверное.

Это не только российская реальность. Я читал социологические опросы. Во всех странах, где они проводились, большинство населения за смертную казнь.

Максим Морозов: Несмотря на то, что люди осознают возможность судебной ошибки.

Михаил Краснов: Видимо нечто присутствует в психике, стремление, жажда возмездия и справедливости. Не знаю.

Максим Морозов: Какой вам видится наиболее компромиссная, эффективная конституционная модель развития России сейчас? Парламентская республика, смешная, президентско-парламентская, парламентская в чистом виде, либо в чистом виде президентская?

Михаил Краснов: Мне видится выход из этих трёх известных моделей. Хотя смешанная, действительно, делится, как вы говорите, на парламентско-президентскую и президентско-парламентскую. Но очень трудно их отделить друг от друга. Я за некую другую модель. Вообще эта идея была высказана ещё в начале XIX века.

Идея нейтральной королевской власти. Король стоит над всеми и не занимается текущей политикой.

Максим Морозов: Царствует, но не правит.

Михаил Краснов: Не совсем так. Царствует, но не правит – это можно сказать и о современных монархах, то есть, условно говоря, церемониальные функции. Нет, это идея Бенжамена Констана. По его идее, король должен уметь гасить конфликты между другими ветвями власти.

Максим Морозов: Медиатор.

Михаил Краснов: Да. Но для этого он должен иметь силу. Потом эта идея перекочевала, каким-то образом она присутствует в смешанной модели. Сначала это было в 1919 году – Веймарская Конституция. Потом это была французская Конституция 1958 года. Президент как гарант, как арбитр, и тоже идея, что он должен быть над всеми. Но не получается быть над всеми, потому что президент и в Веймарской Германии, и во французской Пятой республике, и у нас — он активный политический игрок.

Я за модель, где президент вообще не отвечает за развитие страны, за него отвечает народ, который избирает парламент, который формирует правительство, которое будет проводить определённый курс.

Коалиционное правительство или однопартийное — неважно. Курс, который заявил народ, а президент в моей модели занимается исключительно охраной правил игры. Для этого он должен быть сильным. Он не должен быть церемониальной фигурой, ему надо дать большую силу, но только для этого.