Страны Прибалтики и Северо-запад России: стоит ли бояться «эффекта колеи»?

Начать новую жизнь с понедельника – желание характерное не только для человека, но, иногда, и для целых стран. На пути этого желания лежит традиция и характер, а также размещение производств. Экономисты шутят. Конкурентные преимущества распределяются кем-то свыше по очень скудной норме. Если вашей стране или городу дали порцию преимуществ еще в XIX веке, то не всегда есть смысл занимать снова очередь в XXI веке. Но хочется…. «Очистим площадку от старого» сказали в Эстонии и крупные предприятия исчезли. В Литве политические ветра сдули не только телевизионные заводы, вызывающие улыбку у японцев, а затем и корейцев, но и Игналинскую АЭС. Евроинтеграция создала проблемы для сельского хозяйства. Через годы это приведет к появлению странных продуктов – «рижские шпроты» - сделанные в Калининграде.

Радикальные реформы не могут быть самостоятельной целью экономического развития. Реализованные начиная с 1990-1991 гг. различные управленческие и хозяйственные практики в различной степени были ориентированы на преодоление «эффекта колеи». Однако выйти из эффекта зависимости от предшествующего пути не удалось не одной стране постсоветского пространства. Теория знаменитого лауреата Нобелевской премии Д. Норта, предполагающая вариативность процессов реформирования, оказалась идеальной для объяснения ключевых проблем развития и реформирования постсоветского пространства.

«Зависимость от пути» или «эффект колеи» происходит потому, что в ряде случаев дешевле и рациональнее сохранять традиционные институты и производства, чем создавать совершенно новые. Большевики переименовали Путиловский завод в Краснопутиловский, а фабрику «Треугольник» в «Красный треугольник». Впрочем, в этот период и в неожиданно возникшей Латвии также бережно отнеслись к своей промышленности. Рижский государственный электротехнический завод «ВЭФ» крупнейшее электротехническое предприятие Латвийской республики стал таковым не только благодаря имуществу российской «Всеобщей электрической компании» и компании «Унион» знаменитой на всю империю, но и разумному протекционизму. Один из первых руководителей предприятия Александрс Типайнис добился введения высоких таможенных пошлин. Это уникальное предприятие, производившее фотоаппараты и пылесосы, телефоны и истребители вызывала зависть в Берлине и Москве. Не стеснялись протекционизма и в Эстонии. Но протекционизм страны участника ЕС не возможен внутри ЕС.

«Зависимость пути» для экономиста объясняет, то каким образом набор решений текущего момента ограничен решениями, которые были приняты ранее. Транзит через Ревель и Ригу задуманный при Петре 1-м и поставленный на железные рельсы при Александре 3-м, продолжается пересыхающим ручейком и сегодня, но он обречен. Преодоление «зависимости от пути» и здесь оказалось возможным, но затем попало под каток политической целесообразности.

В советские времена Прибалтика служила своеобразной лабораторией по совершенствованию хозяйственного механизма. Прибалтийские республики всегда были на особом положении в СССР, что выражалось и в объеме средств, направляемых на развитие региона: в 1970–1980-е годы они лидировали по объему инвестиций в основной капитал на душу населения. Скудная советская статистика свидетельствовала о том, что республики Прибалтики существовали в режиме устойчивых бюджетных преференций. Именно поэтому изначальные условия для «выхода из колеи» здесь были лучше, что и обеспечило сугубо относительный успех модернизации. Эстония была впереди всех республик СССР по душевому потреблению. В настоящее время в этой же позиции среди постсоветских государств находится Эстонская республика. Успехи Эстонии не менее очевидны, чем изначально более благоприятные условия для преодоления «path dependancy». Но всегда ли надо преодолевать зависимость от прежних эпох? Нет ли смысла в том, что бы использовать силу экономического опыта прошлого для достижений будущего?

Вспомним Олимпиаду – 80 в Эстонии. «Это было событие мегамасштаба, в экономическом плане оно открывало огромные возможности для инвестиций. Не будь Олимпийской регаты, у нас не было бы Пирита теэ, телебашни, гостиницы «Олимпия». Тогда же были построены Горхолл — грандиозное для своего времени сооружение, Главпочтамт, Центр парусного спорта в Пирита». Так 10 лет назад писал эстонский журналист Арго Идеон в ведущей эстонской газете.

К этому можно добавить реконструкцию Балтийского вокзала, мощные вложения в пищевую промышленность и сферу услуг, гигантский контракт для польских реставрационных фирм по реставрации уникальных построек Таллина. Какие современные события могут дать такой инвестиционный и инновационный толчок?

Итак, радикальное реформирование в Прибалтике не создало новых «якорных» отраслей специализации, но привело к утрате, хотя и частичной тех отраслей, которые до этого работали десятилетиями. Часть из них устарели, часть «ушли» по политическим и этнополитическим причинам. При всех сложностях российской приватизации 90-х она в большей степени была связана с переделом, а не ликвидацией собственности. Условный «треугольник» закрылся, исчерпав свой потенциал до отрицательных чисел, а не потому, что его рабочие голосовали за Зюганова. Экономический бандитизм – не образец для подражания, но преступления против личности и этнических групп существенно страшнее.

И последнее. Для желающих познакомится с темой поближе. 30-го июня в ТАСС (г. Санкт-Петербург) состоится круглый стол в ОНЛАЙН-формате, посвященный изучению эволюции экономики стран Прибалтики со времен Российской империи до наших дней. В круглом столе примут участие директор Балтийского Форума Александр Васильев (Латвия), директор Балтийского центра исторических и социально-политических исследований Виктор Гущин (Латвия), политолог Эдуард Тинн (Эстония), главный редактор портала IMHOCLUB.LV Юрий Алексеев (Латвия), советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Наталья Маркушина, главный научный сотрудник Института Европы РАН Николай Межевич.