Оксана Дмитриева: необходимо уволить Набиуллину и обновить совет директоров ЦБ

В декабре 2024 года Банк России сделал паузу в повышении ключевой ставки, увидев сильное замедление в кредитовании. В ЦБ заявили, что теперь предстоит оценить, достаточно ли достигнутой жёсткости денежно-кредитной политики, чтобы победить инфляцию. Регулятор будет принимать во внимание не только темпы кредитования, но и темпы роста сбережений, потребительские настроения, инфляционные ожидания, которые заметно выросли в конце 2024 года, в том числе из-за ослабления рубля. Что не так с денежно-кредитной политикой Центробанка? В чём заключаются риски налоговой реформы? И какой должна быть поддержка инженеров и инженерной деятельности? Об этом — в эксклюзивном интервью шеф-редактора Business FM Петербург Максима Морозова с депутатом Государственной думы от Петербурга, доктором экономических наук Оксаной Дмитриевой.

Максим Морозов: Большинство экспертов ожидало, что в конце декабря ЦБ повысит ставку на 2%, однако — приятный сюрприз — она осталась на прежнем уровне. Хотя никто не исключает, что дальнейшее повышение произойдёт после Нового года. Как денежно-кредитная политика, проводимая ЦБ, влияет на экономическую активность и благосостояние граждан? И выполняет ли она главную цель по сдерживанию инфляции?

Оксана Дмитриева: Денежно-кредитная политика Центрального банка крайне вредна. С её помощью не удаётся добиться сдерживания инфляции. Более того, есть расчёты кросс-корреляции, это корреляция с определённым лагом, временным сдвигом. Они показывают, что повышение ключевой ставки либо вообще не влияет на инфляцию, либо если она есть, то с лагом в 1,5-2 месяца и только положительная. То есть, чем выше ключевая ставка, тем больше она задирает инфляцию. Корреляция не значит, что есть причинно-следственная связь: это может быть просто совпадение. Но обратное верно: если нет корреляции, значит, никакой связи нет. Если корреляция между ключевой ставкой и инфляцией не выявлена, значит, ключевая ставка никак не влияет на инфляцию.

Максим Морозов: ЦБ говорит, что цель по инфляции — 4%, и они ограничены в инструментарии.

Оксана Дмитриева:

Таргетирование инфляции — это концепция, навязанная всем странам, которые включились в систему денежно-кредитного обращения, которая регулируется Международным валютным фондом. Есть большие сомнения, что инфляция может регулироваться таким образом.

Максим Морозов: Почему именно 4%? Я до сих пор не понимаю, почему мы стремимся именно к такому уровню инфляции?

Оксана Дмитриева: На словах они могут сказать что угодно. Например, что это — общемировая практика. Непонятно, почему общемировая, потому что общемировая инфляция ниже. Плюс Соединённые Штаты и Европа, которые определяют мировую динамику, не таргетируют инфляцию: они не работают такими инструментами. Это навязанная ими стратегия по отношению к развивающимся странам и к некоторым странам Европы. Удобная схема: эти страны фактически оплачивают дефициты бюджетов Соединённых Штатов и стран Европы, где есть дефицит, снижая свою конкурентоспособность и теряя возможность составить конкуренцию на мировом рынке в будущем.

Есть инфляция издержек и инфляция спроса. Инфляция спроса — это то, что всё время объясняет Набиуллина. Ситуация, при которой спрос превышает предложение. Однако на протяжении последних лет, за исключением определённых шоковых моментов, мы наблюдаем инфляцию издержек: когда цены растут за счёт того, что увеличивается цена на составляющие продукта.

Максим Морозов: Себестоимость.

Оксана Дмитриева: Да. Больше всего инфляцию раскручивают сырьё, энергоносители, потому что они идут по технологической цепочке. Плюс тарифы, а на последующем этапе — зарплаты. На протяжении многих лет тарифы росли с существенным опережением среднего уровня инфляции и являлись драйвером инфляции. Из-за недостатков нашей налоговой системы и таможенного регулирования мы бесконечно реагировали на все мировые шоки: на мировом рынке поднимается цена на нефть или на продовольствие, у нас она тоже повышается. Потому что таким образом построена налоговая система. Тоже по рекомендации МВФ при вступлении в ВТО, когда мы взяли на себя обязательства приближать внутренние цены к мировым.

Максим Морозов: Центробанк говорит, что сейчас вмешивается множество экстрафакторов, на которые регулятор повлиять не может.

Оксана Дмитриева: Логика в их рассуждениях полностью отсутствует.

Максим Морозов: Инструментарий ограничен, подчёркивают в ЦБ. Ольга Дмитриева: Зачем тогда вы осуществляете то, что никак не может повлиять на инфляцию? Повышение ключевой ставки ведёт к удорожанию кредита. Кредит как источник для оборотных средств и инвестирования прекращает играть значимую роль. Это ведёт к тому, что сокращаются инвестиции, подрываются возможности для расширения производства и удовлетворения спроса.

Инфляция и цены растут вне зависимости от применяемых ЦБ инструментов, а они в свою очередь подавляют производство и сокращают возможности для удовлетворения спроса. Фактически они подрывают экономику на стадии взлёта. У нас нет никакого перегрева!

Сейчас у нас стадия выхода из кризиса 2022 года. Вообще мы ещё толком не вышли из кризиса после ковида. В 2020 году были отрицательные темпы роста, в 2021 экономика стала восстанавливаться. Дальше 2022 год: санкции и различные шоки, связанные с мировой конъюнктурой. Прежде всего, это разрушение логистических цепочек, очень сильное удорожание импортных составляющих и потеря целого ряда ингредиентов, которые нужно было в срочном порядке восполнять внутри страны.

Максим Морозов: Если посмотреть структуру, восстанавливается оборонка и её подрядчики и субподрядчики. Если оставить за скобками оборонно-промышленный комплекс и взять небольшие, средние коммерческие промышленные предприятия, там нет никакого восстановления.

Оксана Дмитриева: Фактически там должен быть новый рост.

Максим Морозов: Они не могут конкурировать с ОПК по зарплатам. В Петербурге на верфях сварщик уже может зарабатывать от 400 до 600 тысяч рублей. Предприниматели, владельцы частных заводов говорят, что не могут платить сварщику полмиллиона рублей: это не заложено в модель. А оборонка — может.

Оксана Дмитриева: Оборонка тоже не может. Там всё равно есть ограничения по цене. Просто у них есть требования выполнения оборонного заказа, жёсткие сроки.

Максим Морозов: Если сейчас посмотреть по стране, то предприятия, связанные с ОПК, сравнительно лучше переживают кризис.

Оксана Дмитриева:

Кризиса нет. Идёт стадия роста, которую нужно всячески стимулировать. Чтобы за оборонкой подтянулись другие отрасли, им нужны кредиты. Они тоже должны наращивать производство, потому что из-за санкций освободились ниши.

Максим Морозов: Хотя президент «АвтоВАЗа» Максим Соколов сказал, что традиционные ниши «АвтоВАЗа» занимают китайские игроки. В целом, если посмотреть на бытовую технику, гаджеты, смартфоны, то на место западных партнёров пришли китайские. С одной стороны, цель — форсированное импортозамещение, стимулирование отечественных производителей. С другой, импортозамещение переросло в «китаезависимость».

Оксана Дмитриева: Почему оно переросло в «китаезависимость»? Чтобы использовать эту конъюнктуру, предприятиям нужны инвестиции для расширения производства. Если вы будете выпускать две-три гайки, они у вас будут золотыми. Нужен объём. При более благоприятной финансовой поддержке они могли бы нарастить производство. Но при этом они должны выдерживать конкуренцию за рабочую силу. Понятно, что заработная плата должна быть значительной. Чтобы потом её оправдать, необходимо расширение производства.

Предприятия говорят, что им в первую очередь нужен надёжный спрос. Они должны знать, что если они расширят производство, то у них будут заказы. Поэтому нужны инвестиции и долгосрочное контрактирование. Также необходим отказ от пресловутого 44 Федерального закона.

Максим Морозов: Что не так с 44-ФЗ?

Оксана Дмитриева: Всё не так. Сейчас нужен конкурс, за редким исключением отказ от единственного поставщика. Кстати говоря, в оборонной промышленности отходят от него всё больше и больше, потому что не могут выдержать все эти правила. В большинстве случаев хотелось бы иметь хотя бы одного отечественного производителя. Поэтому здесь должны быть совершенно разные механизмы.

Максим Морозов: Что предполагает ваш законопроект о поддержке инженеров?

Оксана Дмитриева: Самое простое, что нужно было сделать для начала, это принять Закон об инженерной деятельности. Первый его вариант просто отклонили.

Максим Морозов: В чём были претензии к вашим формулировкам?

Оксана Дмитриева: По-моему, претензии были только в том, что это сделала я, а не представители комитета по науке. По мой служебной записке, Вячеслав Володин поручил создать рабочую группу, чтобы внести мой законопроект и принять его Государственной думой. Но до после его получения прошло несколько месяцев и до сих пор не было ни одного заседания. Вопрос не продвинулся.

Максим Морозов: Что концептуально предполагал законопроект?

Оксана Дмитриева: Для начала ввести и законодательно закрепить понятия «инженер», «инженерная деятельность» и «инженерная организация». Потом строить возможности государственной поддержки инженеров, подготовки кадров. Государственная поддержка в системе образования и налоговые льготы инженерной деятельности, в том числе инженерным организациям.

По моему опыту посещения предприятий, все последние инженерные технико-технологические разработки делаются непосредственно на самих предприятиях. Иногда они привлекают кого-то из вузов. Но в основном это их собственные разработки. И эта деятельность никаким образом не поощряется и не льготируется внутри предприятия. Нужно, чтобы льготировалась как специализированная инженерная организация, так и любая инженерная деятельность, которая может быть где угодно.

Максим Морозов: Как это администрировать?

Оксана Дмитриева: Очень просто. По конкретным кодам ОКВЭД.

Максим Морозов: Честно говоря, это не совсем не вяжется с предстоящей налоговой реформой. Там идёт повышение по всем фронтам.

Оксана Дмитриева: Кстати, это тоже очень вредно на данном этапе. У предприятий, с одной стороны, нет кредитов. А они составляли очень низкую долю в инвестициях — меньше 10%. То есть бюджет инвестиций финансирует больше, чем кредитная система. Это нонсенс! Фондовый рынок вообще не играет никакой роли. Немного отвлекусь: ещё одно глубочайшее противоречие в том, что говорит Эльвира Набиуллина и все представители Центрального банка. Она говорит: зачем вам кредиты, идите на фондовый рынок. Это полная чушь! Кто пойдёт на фондовый рынок и будет выпускать облигации и акции?

Максим Морозов: Причём она призывала пойти малый и средний бизнес.

Оксана Дмитриева: Для того, чтобы обеспечить по ним доходность выше, чем депозитные ставки. То есть вы идёте в банк, ни о чём не думая, и без всяких рисков получаете 23-24% по депозиту. Ну, 20%. Всё. Кто будет вкладывать в акции? Как предприятие может обеспечить доходность выше 20%? Она говорит, идите на фондовый рынок. Придумывает ещё какие-то вещи и уверяет в них лиц, которые принимают решение, что льготные кредиты будут только для тех, кто пошёл на фондовый рынок. Насильственно выдавливает на фондовый рынок. Мне кажется это для того, чтобы дать работу «бедным» биржевым спекулянтам, которые оказались без постоянного дохода за счёт купли-продажи валюты и различных валютных спекуляций.

Максим Морозов: Плюс сверхприбыли банковской системы. На фоне проблем в реальном секторе экономики мы с удивлением смотрим на то, какие сверхприбыли по году у банков, в том числе государственных.

Оксана Дмитриева:

В данной ситуации система работает таким образом, что банки не выполняют свою главную функцию — не кредитуют экономику.

Максим Морозов: Деньги — это кровь экономики.

Оксана Дмитриева: Они не выполняют функцию перелива капитала. В этой ситуации банки живут на том, что часть кредитов, в частности большинство ипотечных кредитов, субсидируется из бюджета. Вы даёте кредит под 6%-8%, а всю разницу доплачивает бюджет. Вы вообще ничем не рискуете. Чем выше ставка ЦБ, тем больше вам субсидирует бюджет. Предполагалось, что ключевая ставка будет 15%, а не 21%. В итоге же мы тратим 2,2 триллиона рублей из бюджета на субсидирование по ипотеке и другим льготным кредитам. Как оценить данную сумму? Это то же, что тратит федеральный бюджет на образование, прикладную и фундаментальную науки вместе взятые. К вопросу о технологическом прорыве. Это технологический суверенитет. Там же инженеры, подготовка кадров, учителя, программы, ремонт школ. Это всё то, что мы доплачиваем из федерального бюджета вниз.

Максим Морозов: «Диагностировали болезнь», обозначили проблему: что делать?

Оксана Дмитриева: Во-первых, убрать Набиуллину и весь состав Центрального банка.

Максим Морозов: Сменить руководство?

Оксана Дмитриева: Да. Они могут говорить только одно. И теперь придумывают разные объяснения. Уже министр экономики спросил, что у нас делается с экономическим ростом? Инфляция растёт и растёт, а экономический рост, наоборот, падает. Это будет петля.

Максим Морозов: О подконтрольности Центробанка всё чаще возникают вопросы. Есть закон о Центробанке. Понятно, что он принимался в девяностые годы, когда хотелось отделить ЦБ от правительства и сделать его независимым органом. Набиуллина отчитывается перед парламентом, выступает в Государственной думе. Кто формально может повлиять на ЦБ?

Оксана Дмитриева: Есть возможность спокойно повлиять.

Я была не только единственным депутатом, который голосовал против бюджета, но и единственным депутатом, который голосовал против назначения Набиуллиной председателем Центрального банка.

Государственная дума назначает председателя и всех членов совета директоров ЦБ. Мы каждый год утверждаем основные направления денежно-кредитной политики.

Максим Морозов: То есть, несмотря на критику со стороны ваших коллег в публичном поле, все проголосовали за кандидатуру Набиуллиной и совет директоров ЦБ?

Оксана Дмитриева: Да! Вы бы слышали, какие были дифирамбы. Не сейчас, но это было уже после 2022 года, в нынешнем составе Государственной думы. После того, как мы потеряли 400 миллиардов долларов золотовалютных резервов. Конечно, там вина не только Набиуллиной, но и всех, кто был раньше.

Максим Морозов: Это то, что заморожено на Западе?

Оксана Дмитриева: Да. Это политика формирования Фонда национального благосостояния, против которого я всё время выступала. Апологеты этой линии — господин Кудрин, Чубайс. Это тоже миф, который навязывался МВФ всем странам, у которых есть природные ресурсы. Чтобы они не использовали эти средства на развитие своей страны, а отсылали их и финансировали этими деньгами бюджетный дефицит стран. Это афера, которая до сих пор не вскрылась в полном объёме.

Максим Морозов: Хотя парламент имеет право на парламентское расследование.

Оксана Дмитриева: В данной ситуации всё можно. Конечно, должно было быть расследование, безусловная отставка всех, кто был повинен в принятии этих решений. Но Кудрин выступал в Государственной думе, как председатель Счётной палаты, даже после пропажи этих денег. Я его спрашивала, говорила, что он всё время были сторонником этой концепции. Он отвечал, что всё делали правильно. Где бы мы были, если бы у нас не было Фонда национального благосостояния?

Максим Морозов: Это аргумент Ксении Юдаевой: давайте реконструируем, что бы было, если бы ЦБ не повышал ставку.

Оксана Дмитриева: Давайте реконструируем: что было бы, если бы ЦБ не повышал ставку? У нас был бы экономический рост.

Максим Морозов: Налоговая реформа. Министр финансов Антон Силуанов заявил, что большинство субъектов экономической деятельности — и предпринимателей, и граждан — повышение налогов не затронет. Но мы понимаем, что мультипликативный эффект затронет многих, потому что повышение будет заложено в стоимость. В чём вам видятся основные риски, вызовы и ошибки предстоящей налоговой реформы?

Оксана Дмитриева: Первое — это фактически повышение ставки налога на прибыль с 20% до 25%. При этом говорится, что будет инвестиционный налоговый вычет. Когда спрашиваешь, на какой объём он будет, говорят что 150 миллиардов рублей. Нам нужны триллионы инвестиций, а они говорят на 150 миллиардов. В общем, это ерунда.

В принципе, повышение ставки налога на прибыль могло быть, но при этом должна была быть восстановлена инвестиционная льгота по налогу на прибыль.

Максим Морозов: Чем может обернуться налоговая реформа?

Оксана Дмитриева: Торможением инвестиционной активности. Второй момент тоже очень опасный. Это на фоне разговоров о том, что мы поддерживаем малый бизнес и его плавный переход к основной ставке. Они снизили порог, при котором малый бизнес не платит налог на добавленную стоимость, до 60 миллионов рублей.

Ухудшилось положение всех предприятий от 60 миллионов до 250 миллионов, поскольку они потеряли возможность не платить НДС.

Максим Морозов: Единственное, что успокаивает, что эта налоговая реформа не навсегда. Депутаты могут посмотреть правоприменительную практику и внести поправки.

Оксана Дмитриева: Здесь в целом будет такое подавление инвестиционной активности, что потом не разобрать. Набиуллина будет говорить, что это не из-за ключевой ставки, а из-за налогов. Минфин будет говорить, наоборот: это не из-за налогов, а из-за ключевой ставки.

Максим Морозов: Крайних будет не найти.