АЛЕКСАНДР ДОБРОВИНСКИЙ: Я сам издаю «Внуковский архив» Любови Орловой и Григория Александрова

Несколько лет назад адвокат и коллекционер приобрёл письма, дневники и фотографии, принадлежавшие звёздам советского кино – Любови Орловой и Григорию Александрову. Вокруг собрания бытовало много мифов: одни рассказывали, что его никогда не существовало, другие настаивали, что бесценное свидетельство XX века продали за границу или сожгли. Подробнее о детективной истории, а также о планах по публикации архивов – Александр Добровинский рассказал обозревателю Business FM Петербург Максиму Морозову.

 

Максим Морозов: C чего началось? Как к вам попал знаменитый «Внуковский архив»?

Александр Добровинский: Вообще, я побывал в доме Григория Васильевича Александрова и Любови Петровны Орловой, когда мне было 5 лет, первый раз. Тогда мне показался он таким огромным дворцом. Много лет я дружил с внуком Григория Васильевича, полным его тезкой — Гришей Александровым. Он тоже учился со мной во ВГИКе. Лет 10 назад Гриша-младший, Григорий Васильевич, после смерти всех его родственников, он жил в Париже, двое детей, в общем, его ничего не интересовало, и он поселил у себя на той знаменитой даче во Внуково французов, он ее сдавал им.

Максим Морозов: Которые, как я читал, раздаривали фотографии драгоценные.

Александр Добровинский: Абсолютно верно. Которые считали, что это их по каким-то мне неведомым причинам. И тоже раздаривали, разворовывали. Когда Гриша решил продать дачу, он пригласил меня. Меня дача совершенно не интересовала, но я увидел разбросанные фотографии, совершенно феноменальные и начал говорить с Гришей, что я архив могу приобрести. Он сказал, нет, если ты купишь дачу, то я тебе продам архив. Это была, знаете, такая ловушка от друга детства. Мне пришлось купить дачу, мне пришлось купить архив. И это все стояло несколько лет неразобранное.

Максим Морозов: В каком состоянии вы это получили?

Александр Добровинский: Вы знаете, это все было в ужасающем состоянии, потому что ни один человек никогда это не систематизировал. Надо отдать должное Григорию Васильевичу-старшему: он за всю жизнь не выбросил ни одной бумажки. Это совершенно потрясающе, а архиву скоро 100 лет. То есть он все начал собирать с 21 года тогда, когда приехал в Москву из Екатеринбурга после Гражданской войны. И не выбросил ничего никогда, поэтому все, что исчезало, бесценные совершенно вещи. Иногда я вижу на аукционах, что эти штуки появляются.

Максим Морозов: Вы же выкупаете все вплоть до США. Я читал, что по всему миру.

Александр Добровинский: Да, да, я взял на работу четырех искусствоведов, которые все это систематизируют.

Максим Морозов: Извините, а покупка сама обошлась, я читал, в 30 тыс. долларов вместе с домом?

Александр Добровинский: Нет, это легенды, это придумки, ну что Вы. Покупка в общей сложности мне на сегодняшний день обходится между 10 и 12 млн долларов, есть и закладные, все есть… все-таки адвокат. На сегодняшний момент я не представляю, и никто не может представить, что было изначально в архиве. Мы предполагаем все вместе, что архив сегодня значительно больше, чем он был изначально. Я вам объясню, почему. Я не верю, чтобы в архиве Орловой-Александрова не было ни одной афиши, ни одного плаката фильма.

Максим Морозов: А это как раз то, что чаще всего дарят.

Александр Добровинский: Да, конечно. А сегодня их 64, причем совершенно уникальных: работы Родченко, Пименовский и т.д., потому что уникальные совершенно плакаты, которые на аукционах стоят сотни тысяч долларов.

Максим Морозов: Александр Андреевич, вот вы знакомы с архивами, можете ответить на вопрос? 29 год, конец НЭПа. Эйзенштейн, Александров и Тиссэ уезжают в Европу, потом в США. Как их отпустили, ведь их даже считали агентами ОГПУ?

Александр Добровинский: Вы затронули такую вещь... Архив делится на две части: первая часть – это все до встречи Орловой с Александровым, а вторая часть – это их совместная жизнь. Причем эстеты и весь Запад буквально сходят с ума по первой части и совершенно не знают и не интересуются второй. А у нас немножко наоборот: у нас все хотят узнать, как там они жили, где спали и так далее, и тому подобное, и только эстетов интересует первая часть. Видите, что произошло в 29 году. Когда в 1925 году вышел абсолютный шедевр кинематографии «Броненосец Потемкин», который не знаю, знаете Вы ли или нет, был запрещен к показу во многих странах много лет.

Максим Морозов: Как пропаганда?

Александр Добровинский: Как пропаганда, да. И кстати, когда наши герои путешествовали по Европе, они наталкивались время от времени на запрет в определенных странах.

Максим Морозов: Они своего рода были проводниками социалистических идей социалистического искусства.

Александр Добровинский: Безусловно… не могу сказать, что это было социалистическое искусство. Это было скорее новое искусство, авангард. Только посмотрите на премьеру «Броненосец Потемкин» в кинотеатре «Художественный» - блестяще сделано, совершенно авангардистская вещь, неслучайно несколько лет спустя это все должно было быть срочно забыто. А потом был абсолютный шедевр кинематографии, который практически лег на полку. В 27 году вышел фильм «Октябрь». Анекдотическая история, потому что по этому фильму в дальнейшем с подачи Иосифа Виссарионовича Сталина писалась История Великой октябрьской социалистической революции по фильму, сценарий к которому писал Александров и Эйзенштейн. Кстати, это первый фильм, на афишах которого появляется два режиссера: Эйзенштейн и Александров. Взрыв эмоциональный и культурный, культурологический, который состоялся после выхода «Броненосца Потемкина» был таков, что в Советский Союз ринулось неимоверное количество звезд культуры со всего мира. Андре Жид и т.д.

Максим Морозов: Вплоть до США, из Соединенных Штатов приезжали.

Александр Добровинский: Из Соединенных Штатов приезжали учиться у великого Эйзенштейна. И Paramount пригласил Эйзенштейна и его группу (Александрова и оператора Тиссэ) в 29 году поехать с целью ознакомиться с будущим кино, которое было довольно дискутируемым, потому что считалось, что в кино должен попасть звук, а многие операторы в мире считали, что это убьет кинематограф, в частности, операторское мастерство, потому что оператор должен был передать на экране то, что зритель не мог слышать. И в 29 году, конечно, нашу великую троицу отпустили, они начали путешествовать: Европа, Соединенные Штаты Америки, а потом уже Мексика.

Максим Морозов: То есть не агенты влияния, не агенты ОГПУ, а просто творческие люди в командировке.

Александр Добровинский: Две вещи на эту тему должен я вам сказать: первое – существует подозрение о том, что так или иначе не они, но их хотели задействовать как советских людей, которые находились в это время во Франции в деле похищения генерала Кутепова в Париже.

Максим Морозов: Это РОВС – Русский общевоинский союз.

Александр Добровинский: Браво, совершенно верно! И второй момент был очень интересный: дело в том, что Эйзенштейн и Александров очень хотели в Соединенных Штатах Америки, в Голливуде снять фильм. Дискутировалось много тем, они писали сценарий по Драйзеру, но американцы хотели их видеть, скорее, перебежчиками и людьми, которые могут навести критику на большевистский строй.

Максим Морозов: Изнутри.

Александр Добровинский: Изнутри. Да, людьми, которые могли бы сказать правду, а не режиссерами, которые бы обвиняли капиталистический строй во всех грехах, как они делали это по знаменитому роману Драйзера. Эйзенштейн и Александров отказались от этого. Это второй момент. И еще есть два с половиной — это история, когда пришла телеграмма с грузинским акцентом из Москвы знаменитому писателю Санклеру, который спонсировал годовую поездку по Мексике: «Товарищ Эйзенштейн очевидно забыл, что у него существует социалистическая Родина и оставил свое сердце где-то в другом месте».

Максим Морозов: Очень похоже передали атмосферу того времени. Скажите, пожалуйста, почему Александров и Орлова были на «вы», по крайней мере, в своей переписке?

Александр Добровинский: Честно говоря, вы не первый, кто задает этот вопрос. Не только в переписке. Есть несколько версий на эту тему. Версия первая говорит о том, что когда они познакомились, у них сразу же не начались интимные отношения. Они долгое время были на «вы». Дело в том, что Александров в это время был женат. Что же касается Орловой, то у нее был грандиозный роман с атташе немецкого посольства во Франции, и нам удалось в этом архиве откопать его фотографию, никто не знал, как он выглядит никогда. И он приезжал к ней на съемки «Веселых ребят». Все это накладывало некий отпечаток, что люди должны были быть каким-то образом на «вы». Но когда они пришли к такому выводу, что любовь – да, и сложились отношения другого толка, то тогда было, видимо, поздно для них переходить на «ты». Но надо сказать, что у них всегда существовали раздельные спальни. Объяснение семьи о том, что муж с женой в интеллигентных российских семьях говорят на «вы»,не выдерживает никакой критики.

Максим Морозов: Дореволюционная такая традиция.

Александр Добровинский: Была, но Александров был на «ты» со своей предыдущей женой, а Орлова была на «ты» со своим предыдущим мужем,и почему вдруг они, сойдясь вместе, решили на «вы»? Нет, это скорее отношения, которые складывались до отношений мужчины и женщины.

Максим Морозов: Насколько я понимаю, вы принципиально хотите, чтобы архив был открыт, оцифрован и был в свободном доступе, а какие-то подарочные экземпляры, в качестве подарков расходились близким для вас людям. Расскажите о публикации.

Александр Добровинский: Вообще все, что связано с этим архивом, окутано такой грандиозной тайной. Я семь лет спустя, после того, как архив попал ко мне в руки и после того, как в течение 7 лет группа из 4 искусствоведов плюс, наверное, главный специалист в этой области в нашей стране Наум Клейман…

Максим Морозов: Известный киновед!

Александр Добровинский:...работали над тем, чтобы, собственно, разобраться, а что есть в этом архиве и падали в обморок каждый раз, открывая очередной ящик: 18 тыс. фотографий, которые надо было идентифицировать. Из них 6 тыс., как выяснилось, никогда не были опубликованы, великолепного качества. Мало этого, такие фотографии с такими персонажами, как Чарли Чаплин…

Максим Морозов: С дарственной надписью.

Александр Добровинский: С дарственными надписями. Марлен Дитрих, Жан Кокто, Пикассо. И когда мы это разобрали, я ахнул, говоря о том, что этого не может быть, это же открытие… Там масса открытий было сделано. И мне показалось, что я сейчас открою дверь любого издательства и скажу: у меня есть такое, и выстроится очередь как раньше стояла в Мавзолее при Советской власти. Сначала мне сказали: «Нет, вы как-то сделайте первый, второй том, и мы посмотрим». Я сделал четыре. На сегодняшний день вышло 4 тома. Ни одно издательство в нашей стране не хочет издавать книги. Они говорят, что это не коммерческий продукт, и им это не интересно, маленький рынок, два-три эстета купит, 10-20, но не более того, поэтому я издаю сам. Я решил, что, так или иначе, все равно, это надо сделать достоянием нашей страны и я дарю эти книги библиотекам, институтам, киноведам и так далее, и тому подобное. У нас будет 12 томов плюс один. 12 томов – это весь архив и плюс один – это мы решили сделать байки и небылицы, связанные и с архивом, и с этой парой и т. д.

Максим Морозов: Как снимался этот фильм.

Александр Добровинский: Совершенно верно. Я думаю, что в этот момент я все оцифрую и приступлю к следующей работе – созданию музея.