Лариса Мелихова: Один из учёных кричал про Диссернет: В 1937-ом вас бы расстреляли!

«Академическую честность» нарушили более 10 тысяч российских учёных. Такие данные приводит сообщество «Диссернет», которое с 2013 года разоблачает плагиат в научных публикациях. По статистике, лишением учёной степени заканчиваются около 90% обращений. Однако, откровенно списанные диссертации, кажется, уходят в прошлое – недобросовестные учёные всё активнее используют рерайтинг и так называемый «переводной плагиат». О борьбе с псевдонаучными публикациями – в интервью шеф-редактора Business FM Петербург Максима Морозова с координатором проектов сообщества «Диссернет», кандидатом физико-математических наук Ларисой Мелиховой на встрече в Центре искусства и музыки библиотеки имени В.В. Маяковского.

Максим Морозов: Сообщество «Диссернет» существует с 2013 года. О каких тенденциях можно говорить: были ли пики, когда вы фиксировали наибольшее число некорректных заимствований? Как сейчас с этим обстоят дела?

Лариса Мелихова: Когда мы чувствуем, что есть «болевая точка» и люди начинают об этом говорить, то начинаем в этом направлении «копать». Так мы в свое время перешли от диссертаций к публикациям и статьям. Сначала, когда мы поняли, что существует проблема с образованием – возникла «Диссеропедия вузов». Потом мы поняли, что существует большая проблема с журналами – так возникла «Диссеропедия журналов», мы стали заниматься публикациями. Потом возникла тема переводного плагиата. Появились программы, способные находить плагиат, списанный не только «русский с русского», но и при переводе. Оказалась, что это огромная тема, связанная с «хищными» иностранными журналами и переводными публикациями.

Максим Морозов: Интересен масштаб: в 2013 году, когда зарождалось сообщество, и сейчас. Какая тенденция? Больше или меньше? Те, кто списывают диссертации, становятся хитрее, используют ухищрённые способы?

Лариса Мелихова: Конечно. По-моему, с 2015 года начали проверять каждую диссертацию антиплагиатом. Прямых списываний, копипейст, стало гораздо меньше. Во-первых, с 2013 года резко упало количество диссертаций. Во-вторых, списываний стало меньше.

Появляются новые практики, например, переводной плагиат или модный сейчас рерайтинг, когда текст переписывают своими словами. Однако, я хочу сказать авторам диссертаций, которые пользуются рерайтингом: уже написаны программы и недалёк тот час, когда можно будет проверять и рерайтинг.

Потом у нас возникла другая тема, тоже научная — это судебные экспертизы. Важная вещь, когда суд принимает решение на основании экспертизы человека, который ничего не понимает в своем деле.

Учительница математики делает экспертизу по психологии, лингвистике, сексологии и считает себя специалистом, а суд просто переписывает её экспертизу в обвинительное заключение. Это тоже дискредитация науки! Но научное сообщество про это мало знает, это закрытая область.

Мы поняли, что этим тоже надо заниматься и делать эту область открытой. Это новый проект.

Максим Морозов: Можем ли мы резюмировать, что в сейчас не так остро стоит проблема списанных диссертаций, она мигрирует в сферу псевдопубликаций и их масштабирования в различных журналах, в том числе иностранных?

Лариса Мелихова: Да, я бы сказала, что сейчас менее остро стоит проблема списанных диссертаций. Хотя у нас работы ещё на несколько лет. Есть срок давности для лишения учёной степени составляет 10 лет, то есть он с каждым годом отодвигается. Мы идём прямо по годам. Например, сейчас мы проверяем весь 2012 год и подаём заявления о лишении учёных степеней всех, у кого нашли нарушения за этот год, потому что их ещё можно попытаться лишить степени. У нас очень хорошая лишаемость — примерно 90%. Только 10% отклоняется.

Максим Морозов: Поговорим о «цене вопроса». О каких ценах идёт речь на сером рынке кандидатских, докторских диссертаций «под ключ», на сером рынке публикаций в российских или зарубежных журналах?

Лариса Мелихова: Мы специально не узнаём, но иногда до нас информация доносится. Например, нам недавно прислали переписку из какого-то университета, где преподаватели переписываются.

Одна из преподавательниц пишет в чате: «Бедная Ирка, миллион потратила на диссертацию, а её лишили степени – всё зря!»

Например, оборот одного «хищного» журнала (который существует два-три года, а потом его закрывают и выгоняют из Scopus) составляет сотни миллионов долларов. Огромные деньги. Также мы сейчас занимаемся публикациями с покупным соавторством, где человек просто платит деньги, а дальше он видит опубликованную статью со своим соавторством и только тогда узнаёт о чём же он «написал». Одна дама потратила около 80 тысяч на своё третье соавторское место. При этом я обнаружила на сайте, что она за 2021 год (когда опубликовала статью) получила гранд 200 тысяч рублей за хорошую работу. Получается, окупила затраты.

Максим Морозов: Какова механика? Вы сами интересуетесь и ищете плагиат, или есть обращения в ваше сообщество?

Лариса Мелихова: Нет, мы вообще не работаем на заказ. Обращений, конечно, много и особо интересные случаи мы можем проверить. Но мы обычно отвечаем, что не работаем по заказу, а сами ищем себе работу. Мы просто смотрим, что волнует людей, учёных или сами натыкаемся на нарушения.

Максим Морозов: Я не то чтобы хочу защитить, но пытаюсь понять мотивацию. Почему так много появляется статей – можно назвать их жульническими, можно назвать их лженаучными – но ведь государство требует от преподавателей государственных вузов эти самые публикации. Понятно, что преподаватели ищут выходы, в результате появляется «конвейер» по публикациям. Но всё-таки какова мотивация у тех, кто публикует эти статьи?

Лариса Мелихова: Нам приходит очень много жалоб. Говорят, дескать «вы проверяете не с того конца, а мы сами бедные-несчастные». В этом тоже есть доля истины. Есть, конечно, люди жадные, которые пишут 42 статьи в одном выпуске индийского журнала и получают за это огромные деньги и грамоты.

Есть несчастные преподаватели, особенно региональных вузов, которые хотят просто спокойно преподавать, но для прохождения аттестации от них требуют, условно, одну статью в Scopus в год. Но это невозможно! Для того, чтобы написать и опубликовать статью в скопусовском журнале нужны годы.

Они говорят: «Что нам делать? Мы поставлены в условия, когда другого выхода нет». В ответ и мы, и Академия наук, и Ассоциация научных редакторов и издателей обращаемся в Министерство образования и науки с просьбой, требованием уменьшить прессинг учёных. Но мы делаем свою работу и считаем, что даже если ты в сложной ситуации, это не значит, что надо прибегать к мошенничеству. Ищите другие выходы.

Максим Морозов: В чём заключается противодействие тех, кто находится «по ту сторону баррикад»?

Лариса Мелихова:

Мы бесконечно судимся. На нас всё время подают в суд: за клевету, за оскорбление чести и достоинства. Но мы, как правило, выигрываем суды, даже несмотря на проблемы с нашим судопроизводством. В остальном это в большей степени «вопли», периодические публикации о том, «как «Диссернет» разрушает российскую науку». На одном из диссоветов член диссовета кричал: «В 1937 году вас бы всех расстреляли и правильно бы сделали!» Такое слышим постоянно, но мы привыкли. Когда профессору Ростовцеву, одному из основателей «Диссернета», стреляли в окно, то было не смешно. Но это было несколько лет назад. С тех пор не повторялось и надеемся, что не повторится.

Максим Морозов: Могут признать иностранным агентом…

Лариса Мелихова: Да, это вполне возможно, мы к этому морально готовы. Думаю, что рано или поздно признают. Что делать. Недавно был принят закон. Может быть, это самомнение, но мы думаем, что специально против нас, потому что мы всегда считали, что нас невозможно признать иностранным агентом. Ведь признают НКО, то есть организации, у которых есть юридическое лицо, счёт в банке. Чтобы получить иностранное финансирование, нужно же иметь счёт. Но потом приняли поправки, что организацию, не имеющую юридического лица, а «маскирующуюся» под организацию, тоже можно признать иностранным агентом. Это буквально про нас. Наверное, раз уж это приняли, то рано или поздно сработает.