ЦБ 19.03
$91.98
100.24
ММВБ 19.03
$
<
BRENT 19.03
$86.70
7975
RTS 19.03
1129.50
Telega_Mob

ВЛАДИМИР ПРИБЫТКИН: О банковском бизнесе в 90-е, Собчаке и воспитании сыновей

Гость выпуска - председатель совета директоров банка «ПСКБ» Владимир Прибыткин.

Фото: Business FM Петербург

Максим Морозов: В студии Максим Морозов, сегодня я рад приветствовать председателя совета директоров и совладельца банка «ПСКБ» Владимира Прибыткина. Владимир, здравствуйте!

Владимир Прибыткин: Здравствуйте.

Максим Морозов: Мы начнем не с Навального*, а с 1994 года. В 94 году вы как раз возглавили управление факторинговых операций в одном из петербургских банков. В России тогда насчитывалось максимально кредитных организаций – 2439 штук. Затем банки стали свертываться, и валютный кризис подкачал – помните, 11 октября «Черный вторник»? 3926 рублей за доллар на ММВБ. Правда, быстро отыграл. Ужесточили надзор, усиливалась конкуренция. Чем вам запомнился 1994-й?

 

О ТОМ, КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Владимир Прибыткин: Если вообще говорить немного об истории моего вхождения в банковскую сферу, бизнесом я занялся намного раньше, в 1989 году. Начинал я на Кировском заводе, с Центра технического творчества молодежи и председательства в Совете молодых специалистов. Но уже тогда было понятно, что для бизнеса очень важно иметь, с одной стороны, связи, а с другой стороны, финансовые возможности. Будучи уже предпринимателем, небедным человеком, я оставил свою фирму компаньонам и устроился директором филиала банка. В принципе,

Старт в бизнес мне дал Кировский завод.

Максим Морозов: Почему начали с техникума? Ведь тогда уже модно было поступать сразу в институт.

Владимир Прибыткин: Моя мама работала в жилконторе, папа работал токарем на Кировском заводе…

Максим Морозов: Династия.

Владимир Прибыткин: Не то, чтобы династия. Я из Кировского района. Кировский завод был самый большой, были постоянные практики, и мы все идеально знали Кировский завод. И когда я учился в техникуме, там был такой принцип:

если ты окончил техникум с отличием, ты мог пальцем показать в любой отдел, в любой цех, «хочу работать здесь» – и Кировский завод это очень приветствовал.

Максим Морозов: А с чего начали на Кировском заводе, ваша первая должность?

Владимир Прибыткин: Второй курс, слесарь-электрик, собирали электропроводку на конвейере тракторов «Кировец».

Максим Морозов: Вы говорите, что сначала начали заниматься бизнесом, а затем стали банкиром. Известный бизнесмен Олег Тиньков говорит, что он не банкир, а бизнесмен. «Тинькофф Банк» – это один из его бизнесов. Бизнесмен и банкир – это совершенно разные специальности, разные профессии.

Владимир Прибыткин: Говорить, что я классический банкир, наверное, нельзя. Все-таки скорее я тоже выходец из бизнеса, в основном производственного.

Перестав заниматься разным производством, перешел в банковский бизнес, потому что он для нас оказался более успешным, что ли.

Максим Морозов: Ваш последний бизнес перед тем, как окончательно ушли в банк?

Владимир Прибыткин: Мы были организаторами, когда было кооперативное движение. Кооператоров не очень любили, и у нас был центр технического творчества, под которым были отдельные хозрасчетные предприятия.

Максим Морозов: И как старое поколение Кировского завода на вас смотрело?

Владимир Прибыткин: На самом деле, кооперативное движение, отчего появилось? Заводы большие работали, а пуговку пришить было негде, поесть было негде – в том числе и на Кировском заводе. Нужно было сделать какую-то работу, которая являлась сверхурочной – почему бы ее не сделать какой-то фирме, действующей при Кировском заводе. И так под покровительством этого НТТМ появились хозрасчетные маленькие фирмы, которые не имели юрлиц. И мы тогда поняли, что счет-то суммировался из всех этих хозрасчетных предприятий. Своеобразный банк.

Вообще в какой-то момент просто понял, что есть деньги, купил товар, доработал, продал. А можно просто: деньги – деньги, деньги из денег. Плюс, меня, конечно, всегда прельщала банковская деятельность – это большой круг общения.

Максим Морозов: Вы пришли: 2,5 тыс. банков на рынке, никаких понятных законов и нормативных актов нет, ЦБ еще только определяется с нормотворчеством и с регуляторной политикой.

 

О БАНКАХ… ТОГДА И СЕЙЧАС

Владимир Прибыткин:

Раньше был принцип: что не запрещено законом, то разрешено. Все учились на своих ошибках. Единственный закон кооперации. Потом вышел закон о банках и банковской деятельности, и в принципе все относились к банкам как к фирме, к финансовой компании с банковской лицензией, создавали их при предприятиях. Центральный банк пытался вести какую-то скорее консультационную работу для всех,

кому разрешено заниматься банковской деятельностью, чтобы, во-первых, научить работать, и второе – написать законы, которые будут регулировать эту деятельность.

Максим Морозов: Кем был тогда ЦБ? Регулятором, старшим товарищем, учителем – как вы его воспринимали?

Владимир Прибыткин: Скорее как старший товарищ в те годы.

Максим Морозов: Не как полицейского.

Владимир Прибыткин: Да, нет, не как полицейского.

Тогда его роль (ЦБ) была в создании свободной России с сильным финансовым сектором. Даже если вспоминать Собчака, он хотел создать Санкт-Петербург как Цюрих, и тогда появились первые иностранные банки – Dresdner Bank, Crédit Lyonnais. Иностранные банки в Санкт-Петербурге.

Максим Морозов: Финансовая столица.

Владимир Прибыткин: Да. Тогда считалось, что бизнес и, в том числе, банкиры – это двигатель прогресса.

Максим Морозов: Тогда вы понимали, что не совсем здоровая экономика, когда курс зашкаливает?

Владимир Прибыткин: Рост курса и ослабление национальной валюты предполагают, что это стимулирует экономику. За счет изменения курса списывали старые грехи, долги и так далее.

Максим Морозов: Нам до сих пор говорят, что слабый рубль – на руку отечественному производителю.

Владимир Прибыткин: В какой-то степени да, это своеобразное списание долгов. Чтобы все шевелились, деньги невозможно было накопить и ничего не делать. То человек все время должен бежать. В принципе, для государства это выгодно.

Максим Морозов: Спекулятивная история, когда начинаются рассуждения: сколько банков необходимо России. Есть экспертная точка зрения, что 300-350 достаточно, потому что экономика не такая большая. Можно ли по числу банков формально оценивать состояние экономики в целом, и, на ваш взгляд, сколько должно быть банков в банковской системе сейчас?

Владимир Прибыткин: Было много банков – было очень много предприятий. Было кого обслуживать.

Сейчас бизнес и банки укрупняются. Создание очень маленького предприятия – очень рискованная вещь. Компания из пяти человек, по моему мнению, практически не может существовать. Предприятие может существовать, если оно имеет 50 человек.

Не секрет, что у нас много людей, работающих в госкомпаниях, зарабатывают намного больше, чем предприниматели. Даже если сравнивать меня, банкира успешного банка – я знаю людей, которые на наемных должностях зарабатывают больше, чем я.

Максим Морозов: Все-таки сколько банков нужно России и сколько банков нужно Петербургу?

Владимир Прибыткин: Скорее рынок это регулирует. Мы знаем, что на рынке Санкт-Петербурга есть государственные банки, их несколько, ВТБ, «Сбербанк», «Открытие»… их сейчас стало больше…

Максим Морозов: Госбанки контролируют до 70% рынка…

Владимир Прибыткин: Да, 70% рынка. Они конкурируют между собой и в принципе делают похожие услуги. И есть банки как мы, альтернативного обслуживания и финансирования. Их немного. И мы считаем, что

«Петербургский социальный коммерческий банк» с универсальной, по старому – генеральной лицензией – это самый маленький размер, который может быть у банка.

Максим Морозов: Если оставить в стороне госбанки, в Петербурге со сколькими аналогичными частными банками вы конкурируете, сколько у вас прямых конкурентов?

Владимир Прибыткин: Даже не могу сказать, что он конкурент – это Банк «Санкт-Петербург». Он и мы – местные банки, достаточно известные на рынке.

  1. И мы тоже четко позиционируем себя как местный банк и можем делать все, что может делать он, в немножко меньших размерах. Все равно есть у нас круги, в том числе в Санкт-Петербурге, которые нацелены на бизнес и ни при каких обстоятельствах не будут обслуживаться в государственных банках, есть такая группа лиц, и пока она является основой нашего банка.
  2. Второе – те, кто считает, и правильно считает, что нужно иметь счет в госбанке и иметь в частном банке, где ты знаешь владельца. Потому что ты получаешь, с одной стороны, альтернативу обслуживания, лучшие тарифы, конкуренцию. Некоторые вопросы лучше решать там. Плюс, как всегда говорят, надо держать в разных системах деньги, даже не в корзинах. Например, держать один счет в «Сбербанке», другой в ВТБ просто глупо.

Максим Морозов: В чем глупость?

Владимир Прибыткин: Потому что мы знаем, были прецеденты, если закрывает государственный банк кредитную линию, автоматически закрывает ее и второй государственный банк. То есть это не является альтернативой. Ты можешь, наоборот, подстраховаться только в частном банке. Или в иностранном.

Максим Морозов: Если государственные банки закрывают, значит, видят риски. Неужели вы не ориентируетесь на них?

Владимир Прибыткин: Слияние и поглощение никто не отменял. И не секрет, что

иногда в конкурентной борьбе используют банки для того, чтобы подорвать финансовую устойчивость. Мы, владельцы банка, не занимаемся никакими другими бизнесами, чтобы у наших клиентов не было сомнений, что нам может понравиться их бизнес.

Второе – мы являемся защитной площадкой, то есть все предприниматели все равно держат резерв на случай непредвиденных обстоятельств.

Максим Морозов: Конкурентные преимущества локального банка перед государственным…

Владимир Прибыткин: В моем понимании,

частный банк должен оставаться чисто частным, не связанным с государством.

Это имеет некоторые плюсы, потому что если говорить в области валютных операций, при не таких больших размерах нашего банка наши гарантии принимают почти везде в мире.

Максим Морозов: Вы даже рупии, по-моему, обмениваете?

Владимир Прибыткин: Да, мы в 41 валюте работаем. Не секрет, что у нас многие банки не имеют валютных операций вообще, большие банки. Государственные банки находятся, так сложилось, под теми или иными международными санкциями.

Максим Морозов: Если вспоминать еще один «черный вторник», 2014 года, в декабре, когда некоторые банкиры смеялись, что уже закупают трехзначные табло, курс зашкаливал, потом все-таки отыграли. Сейчас, в связи с пандемией, с разворачивающимся международным экономическим кризисом, с возможными санкциями и усилением санкционного давления, всей этой геополитической волатильностью – каковы риски дальнейшего роста курса, и будет ли 100?

Владимир Прибыткин: Рост курса у нас сдерживает сырьевая экономика, которая растет – нефть, газ, лес продаются за иностранную валюту. Экспортеры везут сюда доллары, евро, меняют на рубли, чтобы платить налоги, зарплаты и так далее. Это существенно сдерживает рост курса. С другой стороны, мы понимаем, что налоговые отчисления с МСП уменьшаются, потому что компании разваливаются из-за пандемии, из-за этого санкционного кризиса. Налоговая база, наверное, падает. Но в то же время надо платить зарплату госслужащим, которых я не знаю, сколько сейчас, мне кажется, если считать армию, полицию, госслужбу – это очень большое число людей.

Максим Морозов: Десятки миллионов человек. Плюс социальная нагрузка.

Владимир Прибыткин: Да, пенсионеры. Всем надо платить зарплату, которая платится в рублях. И в принципе, конечно, у государства есть соблазн, продав один доллар по 100, заплатить по старому курсу пенсии, условно. И все вроде бы довольны, всем выплачивают.

Максим Морозов: Только одновременно инфляция и цены в магазинах…

Владимир Прибыткин: Это не упоминается.

Максим Морозов: Все-таки ваш прогноз на ближайшую перспективу?

Владимир Прибыткин: Рубль, мне кажется, будет падать. Тут есть несколько причин, в том числе, накапливание проблем. Все грехи государства, ошибки должны быть списаны. И лучше, по мнению государства, их списать через какой-то период и начать все заново. Ну, поднимем курс в два раза, опустим, по половине цены спишем долги.

Максим Морозов: Будет 100 рублей за доллар?

Владимир Прибыткин: В прогнозе трех лет, я думаю, будет.

Максим Морозов: Как говорит Наталья Зубаревич, ужас-ужас случится, либо мы особо и не заметим этого? Что 80, что 100, что 120!..

Владимир Прибыткин: Да мы, кажется, уже привыкли. Мне кажется, не заметим. Богатые люди, которые ездили за границу, покупают сейчас по 75, а будут по 100 покупать. Они все равно будут ездить.

Максим Морозов: Как устроен бизнес «ПСКБ», на чем вы зарабатываете?

Владимир Прибыткин: Мы – банк альтернативного обслуживания и альтернативного кредитования.

Максим Морозов: Корпоративный банк.

Владимир Прибыткин: Корпоративный банк. В первую очередь мы обслуживаем юридических лиц и связанных с ними физических лиц – сотрудников, руководителей предприятий.

Максим Морозов: Выплачивали дивиденды?

Владимир Прибыткин: Да. Мы их выплачиваем всегда, иногда 50%, иногда 100%, как получается.

Максим Морозов: Вы зарабатываете на том, что кредитуете юридических лиц, своих клиентов?

Владимир Прибыткин: Да. Мы примерно придерживаемся такой тактики. У нас вообще обслуживаются достаточно средние, крупные предприятия, с оборотом от 30 млн. до 1 млрд. рублей в месяц.

Максим Морозов: Это средний плюс.

Владимир Прибыткин: Да. Мы считаем, что

предприятие, которое имеет оборот 10 млн. в месяц, просто не выдержит административную нагрузку государства.

Максим Морозов: Возвращаясь к тому, на чем зарабатывать.

Владимир Прибыткин: Это подкредитовка, условно. Ты имеешь 1 млрд кредит в «Сбербанке», в «ПСКБ» ты можешь получить 100 млн для того, чтобы у тебя было альтернативное кредитование. Но мы не стремимся наращивать кредитный портфель. У госбанков есть план на выдачу кредитов, и они иногда выдают кредит кому попало.

Максим Морозов: А у вас на кредитном комитете все строго?

Владимир Прибыткин: Да, достаточно строго. Но, в то же время, мы видим бизнес, мы понимаем, что это предприятие выживет. У нас очень большой объем валютных операций, именно международных расчетов. По многим оценкам, мы равны с Банком «Санкт-Петербург». У нас всегда действовал такой принцип, что комиссионные доходы всегда покрывают расходы, наши издержки, а кредит – это такой допбонус. Поэтому у нас кредитный портфель примерно равен нашему капиталу плюс резервы. То есть в случае каких-то проблем мы, фактически, можем раздать все деньги нашим вкладчикам, условно.

Максим Морозов: Почему не участвуете в ипотеке, в автокредитовании? Это огромный рынок, это большие деньги.

Владимир Прибыткин: Во-первых, там есть госбанки, которым нужно наращивать кредитные портфели, чтобы прокормить тысячи сотрудников. Наверное, есть еще одна сторона медали: мы, наверное, не готовы выдавать не очень профессиональным людям. Мы считаем, что в случае с предпринимателями – это их выбор, они более подготовлены. Если говорить вообще про нижнюю часть, потребкредиты – мы считаем, что люди берут их от какой-то нужды, и потом будут проблемы. Нам придется к ним юристов посылать, непрофильные активы. Это и накладно, и с моральной точки зрения мы не хотим отбирать квартиры, машины, пускай даже законными юридическими методами – все равно осадок остается. Мы здесь живем, наши семьи в Санкт-Петербурге живут, и мы не хотим славиться тем, что отобрали у кого-то квартиру. Мы стараемся договариваться с предпринимателями – чем создавать отдел непрофильных активов, нам лучше увеличить рассрочку, еще как-то помочь.

Максим Морозов: Еще одна интересная история: примерно 20 лет назад «ПСКБ» присоединил к себе «Севдорбанк». В связи с этим вы даже выпускаете для студентов экономического вуза учебные пособия, рассказываете об этом. В чем особенность российского due diligence перед покупкой банка?

Владимир Прибыткин: Так сложилось, что банк «ПСКБ» был без валютных операций, он был фактически «коробкой с документами». Нам требовалось какое-то время, потому что расширение лицензии требует показать, что у тебя состоятельная команда, чтобы получить валютную лицензию.

Максим Морозов: А у «Севдорбанка» эта лицензия была.

Владимир Прибыткин: Да, а у нас не было. И мы в тот период посчитали, что нам будет дешевле и выгоднее присоединить «Севдорбанк», чтобы получить валютную лицензию.

Это не является законом, но является правилом делового оборота: при объединении банков выдается максимальная лицензия, потому что у «Севдорбанка» валютные клиенты. В объединенном банке они должны остаться.

И мы присоединили «Севдорбанк» для получения валютной лицензии, с одной стороны, плюс некоторые акционеры «Севдорбанка» остались с нами.

Максим Морозов: Интересно, как оценка проходила.

Владимир Прибыткин: «Севдорбанк» настолько маленький, что это было несложно. Все клиенты и акционеры там были наперечет, мы сильно этому не уделяли внимания.

Максим Морозов: Сколько по времени заняла вся процедура?

Владимир Прибыткин: Она прошла меньше, чем за год, мы не столкнулись ни с какими сложностями.

Максим Морозов: Расскажите на практике, как проходили деловые встречи. С «Севдорбанком», с руководством ГУ ЦБ.

Владимир Прибыткин: С нашей стороны было три человека, и с их три человека. Мы сказали: ребята, как будем объединяться? Во избежание недоразумений все договоренности в письменном виде, но они не были юридическим документом, просто было написано: с этой стороны такие-то сказали то-то, с этой – сказали то-то. Подписали на месте, как говорят, «на салфетке», понятийную бумагу, и дальше начали ее реализовывать.

Максим Морозов: Я никогда не покупал банк. Технически, на человеческом уровне как это происходит? Вы звоните, приходите, приезжаете, говорите «хотим вас купить», как на это реагируют – расскажите?

Владимир Прибыткин: Мы «Севдорбанк» знали давно, и руководство, и хозяев. Сказал им: ребята, не хотите ли объединяться со мной? Они говорят: мы не знаем, мы как-то не думали, почему бы нет. Говорю: будем вместе работать. Они быстро согласились. Более того, в этой операции, когда уже было известно, что банк присоединяется, в какой-то степени продается, появились новые покупатели, говорят: мы заплатим больше, это будет вам выгоднее, чем «ПСКБ». Они хотели перебить сделку. Но акционеры «Севдорбанка», большая им благодарность, сказали «нет».

Максим Морозов: Много виски выпили на переговорах?

Владимир Прибыткин: Нет, в тот период мы уже стали меньше пить. Уже повзрослели.

Максим Морозов: Про банковский лоббизм хотел спросить. Некоторые говорят, что кризис банковского лоббизма, потому что, допустим, ушла Ассоциация банков Северо-Запада. Был большой скандал, в результате которого несколько крупных банков перешли из Ассоциации российских банков, от Тосуняна в альтернативную Ассоциацию банков России. В России вообще ругательное слово – лоббизм, кажется, что это коррупция, кто-то интересы продвигает за деньги. В Америке абсолютно понятное цивилизованное слово, цивилизованная деятельность, профессиональные лоббисты работают, в том числе, в парламенте. У нас действительно ли кризис лоббизма, нужны ли лоббисты, такие общественные банковские организации, состоите ли вы в них?

Владимир Прибыткин: Я скептически отношусь к таким объединениям. «ПСКБ» никогда не был в Ассоциации банков Северо-Запада, ни в Ассоциации банков России, потому что, наверное, мы не очень верим в их эффективность. Я тоже не верю в то, что можно отлоббировать что-то в ЦБ через ассоциацию. Сейчас у нас все по закону, то есть государство считает, что все должно регулироваться законодательно. Одна практика, что это вроде как уменьшает коррупцию, но, с другой стороны, если ты споткнулся, ты вопрос не решишь никак, тебе придется уйти с рынка. Международный банковский конгресс – сейчас он Международный финансовый конгресс. Могу сказать, что это существенно разные вещи. Но когда это создавалось, была идея, что должна быть площадка, надо где-то собираться. Можно было подойти к тому же Козлову и сказать: слушайте, у меня есть вопрос. На месте можно было даже что-то обсудить.

Максим Морозов: Исторически это очень важно, Андрей Козлов поставил подпись под объединением двух ваших банков.

Владимир Прибыткин: Да. Он мой ровесник. Тогда действовало такое правило, что можно было обменяться опытом и подойти к руководителям Центрального банка, посоветоваться и решить вопрос на месте.

Максим Морозов: Сейчас это невозможно, мне один ваш коллега рассказывал, что он попытался просто визитку свою дать на каком-то банковском конгрессе. Ему, по-моему, зампред ЦБ сказал, что не консультирует коммерческие банки.

Владимир Прибыткин: Расскажу такую историю: с объединением банков была ситуация. Нормативная база раньше была очень ограниченная. Борис Ельцин считал, что надо меньше регулировать, отменил много лицензированных видов деятельности, рынок сам регулирует. При объединении банков возник вопрос о том, что нам надо было сделать одну операцию с векселями, и она не была прописана в инструкциях ЦБ. На беседе в нашем главном управлении возник вопрос, как это сделать, непонятно – или сделать это с каким-то нарушением, или «в инструкции не написано». Мнения разошлись, а эту операцию надо как-то поставить на баланс. Я думаю: ладно, наверное, надо ехать к Козлову. Смотрю, где он выступает, была какая-то тусовка в Москве, там можно к нему подойти и сказать: слушай, вот такое дело. Я приезжаю, а вместо Козлова Вьюгин. Подхожу к нему, говорю, слушайте, я приехал с Козловым встретиться, у меня такая проблема. У меня была заготовка, что я хотел ему отдать, потому что поговорить – это одно дело. Я отдал письмо Вьюгину, сказал: вы два первых заместителя председателя Центрального банка, решите мой вопрос. Он говорит: а как ты видишь его решение? Говорю: наверное, надо как-то в инструкции написать, как оформить эту операцию. Он говорит: хорошо. Положил мое письмо в карман, через месяц приходят изменения в инструкции ЦБ о том, как провести эту операцию. Вот как решались раньше вопросы!

Максим Морозов: Олег Вьюгин часто выступает, все его знают, Андрея Козлова уже не так, наверное, хорошо знают. По опыту общения, чем запомнился Козлов?

Владимир Прибыткин: У меня была официальная деловая встреча. Система страхования вкладов. Козлов посчитал, что надо бы проверить все банки на соответствие страхования вкладов. И он сделал ревизию банков. К нам были вопросы, было два круга вступления, первая и вторая попытки. Если со второй попытки не прошел – все, ты с вкладчиками работать не можешь. И у Козлова, в силу разных объективных причин, был вопрос: нас или на второй круг, или с первого круга пропустить. Естественно, он был человеком деловым, действовал по-человечески. Он позвал меня и председателя правления Копытова Сергея Юрьевича на беседу. Более того, с начальником нашего главного управления, Савинской Надеждой Алексеевной. Спрашивает: Надежда Алексеевна, это же твои банкиры, я по документам вижу, что у них, конечно, есть грехи. Что скажешь? Что нас спасло – она говорит, что надо спросить Прибыткина, он там что-то нарушает, будет нарушать дальше или нет?

Максим Морозов: Как на партсобрании!

Владимир Прибыткин: Да, я сказал: слушайте, хочу первого круга, готов.

Максим Морозов: Перед лицом своих товарищей!..

Владимир Прибыткин: Да! Беру на себя обязательства, что эти мои грехи не повторятся. Козлов спрашивает: можно ли ему верить? Она говорит: можно. Козлов говорит: ладно, я на голосовании комитета по вступлению в систему страхования проголосую за вас. Мы вернулись из Москвы, все свои грехи почистили.

Я считаю это сейчас очень важным качеством людей, чтобы тебе верили на слово.

Максим Морозов: Как считаете, это Козлова и погубило в итоге?

Владимир Прибыткин: Одна из версий говорит о том, что один из банков не смог договориться так, как мы. Я думаю, у него были грехи побольше. Но и второе, что явно банк был не готов согласиться с требованиями Козлова. А он настаивал, принципиально, а банк принципиально не соглашался. Были, наверное, еще и другие банки, не обязательно тот, который все время упоминается как один из возможных заказчиков.

Максим Морозов: Сейчас разворачивается международный экономический кризис. Россия переживала не один из них – и 1998 год, и 2008-2010, 2014-2015, сейчас новый, вызванный пандемией коронавируса. В чем принципиальное отличие того, что происходит сейчас, и научились ли мы жить в кризисе, администрировать его, спасать экономику в кризис?

 

О КРИЗИСАХ

Владимир Прибыткин: У нас все очень централизованно, даже если говорить на уровне правительства. Мы все вспоминаем Валентину Матвиенко. Она была хозяином на территории. Даже мы, банкиры, у которых хозяин – ЦБ, и то вспоминаем. Мы достраивали паркинг, один из наших дружественных банков не смог его достроить. И я, в связи с тем, что это мой родной район, говорю: надо же как-то помочь, давайте, я попробую вспомнить старую специальность и дострою. И сдавали Вахмистрову этот паркинг. Пришел на деловую встречу, как-то все по-деловому: паркинг стоит – молодец, работает. Бумаги какие-то, был у нас вопрос – ну а что бумаги, паркинг на месте, работает, молодец, все нормально.

Максим Морозов: Инвестиционный бум при Валентине Матвиенко, а потом – «инвестиционная Арктика» случилась. Сейчас – как бы чего не вышло.

Владимир Прибыткин: Она же даже Орловский тоннель…

Я думаю, ее политика была такая: начнем копать, не бросать же посередине, поможет президент, докопаем.

Максим Морозов: Можно загибать пальцы: «Стокманн», «Галерея», «Оптоган» – завод светодиодов. Росло все.

Владимир Прибыткин: Все делалось административным ресурсом. Здание историческое, нюансы есть – ну, с какими-то издержками. Так строился бизнес в те годы.

А сейчас все как бы по закону, но ничего не делается. Это и сдерживает некую предпринимательскую инициативу, потому что легче не делать, чем делать, нарушить, получить в лучшем случае административный штраф, а можно и уголовный, если постараешься.

Максим Морозов: Есть у нас документ – Стратегия социально-экономического развития Петербурга, аж, до 2030 года. Всегда впечатляют такие документы, потому что их пишут чиновники, которые в 2030 году уже вряд ли будут на этих местах работать, и с них уже ничего не спросишь. По сути, за все хорошее против всего плохого: и рост экономики, и приток инвестиций.

Владимир Прибыткин: Знаю, как работает совет иностранных инвесторов в Казахстане. Этот совет возглавляет президент, в него входит премьер-министр, министр экономики и так далее. Приходит инвестор, говорит: хочу завод построить у вас. Ему говорят: сколько вложишь? Он: 1 млрд долларов. Говорят министру: так, выделишь землю, подтащишь газ, электричество туда, все, начинай. Через год увидимся опять на этом совете, расскажешь, были ли у тебя какие-то проблемы. Ты можешь это сказать президенту страны. А президент: я гарантирую, я хозяин в стране, что у тебя будет все хорошо.

Максим Морозов: Вроде бы ручное управление, но подкупает.

Владимир Прибыткин: Да. В принципе, и у нас такие были аналоги. Тот же Международный банковский конгресс – там же было как? ЦБ говорит: мы хотим тут Цюрих. Собчак говорит: вот на Невском проспекте Dresdner Bank, Crédit Lyonnais – здание выделить, пусть сидят. Где должны банки сидеть – на главной улице. Губернатор, председатель Центробанка, кто тебе еще нужен? Все на месте.

Максим Морозов: Какой Петербург, времен кого вам кажется, наиболее динамично развивающимся?

Владимир Прибыткин: Наверное, наиболее активно – это при Валентине Ивановне. Хотя, если говорить с банковской точки зрения – наверное, при Собчаке, он хотел создать здесь Цюрих. Тогда он уделял внимание банкам. Была, наверное, тоже своя причина – чтобы было много денег в Санкт-Петербурге.

Максим Морозов: А сейчас как вам?

Владимир Прибыткин:

Сейчас, честно говоря, мы вообще не знаем, что делается в Петербурге для развития бизнеса. Все равно мне кажется, что роль именно руководства города – это создание условий.

Максим Морозов: Почему у Собчака не получилось превратить город в финансовую столицу, и чем он вам запомнился?

Владимир Прибыткин: Он же все-таки был преподавателем. Если сравнивать с Москвой – там Гавриил Попов был, зам у него был Лужков, а здесь – Яковлев, хозяйственник. Тогда существовало две концепции, особенно на примере столиц, что город – это люди, они должны быть образованными. Собчак – профессор, умеет выступать. Это одно, а есть другое – водопроводы должны работать, снег – убираться. И это Яковлев.

Максим Морозов: Он себя и позиционировал как хозяйственник, потому и выиграл на выборах.

Владимир Прибыткин: Да. Людям в какой-то момент, когда выборы были, показалось, что пусть лучше дороги будут чистыми.

Максим Морозов: Чем зажигательные выступления. Политическую карьеру Собчака погубило то, что он не был хозяйственником? Не перестроился?

Владимир Прибыткин: Да,

он (прим. Ред. Собчак) очень много, мне кажется, уделял гуманитарному подходу. Что мы тут, действительно, такая культурная столица. А людям – тогда же экономика была не в очень хорошем состоянии – людям хотелось не зрелищ, а хлеба.

Максим Морозов: Вопрос продовольственной безопасности.

Владимир Прибыткин: Да. Стояли такие приземленные вопросы, которыми, мне кажется, Собчаку было не очень интересно заниматься.

Максим Морозов: Судя по вашему Facebook**, вы любите путешествовать и часто проводите время в США. Что в США вас подкупает, что импонирует – и на бытовом уровне, и на профессиональном?

 

О ПУТЕШЕСТВИЯХ, О СТРАНАХ И ЛЮДЯХ

Владимир Прибыткин: Честно говоря, люди там очень похожи на русских.

Иметь дело с настоящими американцами проще, чем с нашими иммигрантами. Люди достаточно открытые, у них очень четко работает рекомендация. У нас это какая-то шутка – я рекомендую кого-то, это ничего не значит. А они считают, что это дорогого стоит.

Максим Морозов: Что адаптировать хорошего американского можно у нас?

Владимир Прибыткин: Даже опыт последних выборов показывает: президент ушел, новый пришел. Если там говорят, как-то не так голоса считали – так через четыре года заново посчитают, будет по-другому, наверное.

Максим Морозов: Не хотел говорить про политику, но мы несколько раз упоминали о том, насколько важна для развития бизнеса сменяемость власти, делегирование полномочий в регионы, муниципалитеты. Наблюдаете ли вы за политической волатильностью последних пары месяцев в связи с арестом Алексея Навального? Как оцениваете протесты?

Владимир Прибыткин:

Бизнес любит тишину, тем более, финансовый бизнес.

Нам, конечно, с одной стороны, очень важна стабильность. Когда верхи не могут, низы не хотят – еще ленинский принцип, он человек был грамотный. Не случайно возникали такие теории.

Конечно, мир меняется – на примере той же Белоруссии. Выросло новое поколение людей, которые воспитаны уже на международной основе, они ездят за границу, видят, как там, они, наверное, более образованы, хотят по-простому – жить здесь как в европейских странах, в которые они путешествуют. Процент современных людей, воспитанных уже в новых реалиях, увеличивается. И они хотят перемен.

Максим Морозов: А к фигуре Навального как вы относитесь?

Владимир Прибыткин: Все равно важен профессионализм. Если вспоминать даже того же Ельцина – он был секретарем обкома, строителем, государственным деятелем. Конечно, он был аппаратчиком, он понимал, что такое управление – но, опять же, как он поднялся? Через выборы.

Максим Морозов: И в этом смысле вы клоните к тому, что у Навального нет опыта управления?

Владимир Прибыткин: Объективно люди уважают кого-то, кто где-то проявил себя. Например, он был губернатором, пускай маленького города, но в этом городе все прекрасно. Почему бы ему не стать губернатором большого города? Критиковать-то мы все можем, но все равно нужен опыт.

Максим Морозов: И опять же, согласитесь, что на протестные акции сейчас выходят, наверное, не столько и не сколько за Навального, сколько люди в принципе недовольны ситуацией в стране.

Владимир Прибыткин: Недовольных, я думаю, количество растет.

Максим Морозов: Это формальный повод – его арест.

Владимир Прибыткин: Да. Раньше все равно делалось не так. Действительно, были выборы, есть несколько кандидатов, мы все равно смотрим, кто кому больше подходит. Здесь, скорее, действительно протестная штука. Навальный – он и правда не будет выбран президентом в России, я думаю, он не наберет 50% голосов.

Максим Морозов: В Москве 27%. Второе место.

Владимир Прибыткин: 27%, но это не 50. Да, второе место, но не 50. Во-вторых, у нас очень много госслужащих, которым есть, что терять – больше половины. Они могут в принципе избрать человека только из их среды.

Власть меняется в кризисы, пока государство в состоянии платить пенсионерам и тянуть всю социалку – ничего не произойдет.

 

БЛИЦ-ОПРОС

Максим Морозов: Блиц. Что вам как бизнесмену дало сугубо техническое образование «тракторостроение», «автомобилестроение»?

Владимир Прибыткин: Я считаю себя намного сильнее в профессиональном плане, чем человек, который окончил, условно, ФИНЭК, пришел работать в банк и начинает учить директора завода, как ему надо работать и управлять своим предприятием.

Максим Морозов: Почему вы такой открытый человек? В Facebook выставлен ваш мобильный телефон, любой может позвонить и написать.

Владимир Прибыткин: Я здесь учился, родился, живу, заинтересован в обратной связи. Не могу сказать, что этим злоупотребляют. У нас народ в Санкт-Петербурге достаточно культурный. Сейчас же больше используют переписку. «У меня такой-то вопрос, к кому мне обратиться?» Мои помощники займутся. В принципе, я требую этого и от своих членов правления и сотрудников.

Максим Морозов: Это часть корпоративной культуры – такая открытость? Либо некоторые сопротивляются?

Владимир Прибыткин: Не могу сказать. Наверное, кто работает, и остались работать в банке – никто не сопротивляется. Не могу сказать, что это навязывается. У нас многие не ведут соцсети. Мне, конечно, приятно, если кто-то себя рекламирует – это выгодно для бизнеса. Кто-то любит жить в интернете, а кто-то – в реальной жизни.

Максим Морозов: У вас дружная семья. Если не ошибаюсь, долгое время супруга была вашим советником.

Владимир Прибыткин: С супругой мы познакомились в банке, она пришла студенткой по конкурсу – тогда банк был маленький, и никто особо не стремился работать в банке. Она пришла к нам на работу, потом мне помогала во всех делах, так и стала моей супругой.

Максим Морозов: Хобби – кроме путешествий?

Владимир Прибыткин: Вообще я люблю животных. Многие хобби и бизнес сочетаются. Я очень хорошо знаю зоорынок. Мне родители никогда не запрещали держать животных. Сейчас у меня собака сиба-ину, опять же, собака не критикует. У папы был попугай. Плюс они немножко дисциплинируют. Сейчас собака и кролик. Это прогулки, это ответственность. Сыновья любят.

Максим Морозов: Как они пережили удаленку? Вы, как родитель, как переживаете коронавирусные ограничения, в том числе для детей?

Владимир Прибыткин: Они у меня учатся в частных школах, там услуги почти под ключ. Более того, я не считаю, что нужно сильное опекание. Тем более, отличники не всегда становятся успешными людьми. Если человек знает, как увернуться, чтоб, условно, сдать сессию, он увернется и так же решит вопрос в бизнесе.

Максим Морозов: Будете навязывать будущее детям?

Владимир Прибыткин: Пока не навязываю.

Отец у меня из детдома, его родителей убили в Белоруссии в войну. Какие качества я от отца имею? Он у меня добрый человек, не завистливый, врагов нет, открытый. В принципе, это помогает мне и в бизнесе.

Максим Морозов: Владимир, спасибо вам за это интервью.

Владимир Прибыткин: Спасибо.

* — включен в реестр лиц или организаций, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму.

** — соцсеть Facebook запрещена в РФ; она принадлежат корпорации Meta, которая признана в РФ экстремистской.

Автор:
Поделиться
Комментировать Связь с редакцией
Выделите опечатку и нажмите Ctrl + Enter, чтобы отправить сообщение об ошибке.

Рекомендуем

Одно из первых «Открытий года».
Правильная версия Mazda 3 – кроссовер российской сборки и по вменяемой цене. Наконец-то получаю ключи от самой ожидаемой новинки Mazda.
Минувшая неделя прошла под лозунгом «Отбирай у богатых, отдавай бедным».
На какие бумаги и недочеты стоит обратить особое внимание при покупке квартиры.

Комментарии

    Выделите опечатку и нажмите Ctrl + Enter, чтобы отправить сообщение об ошибке.