Репертуар российских театров проверят на соответствие стратегии национальной безопасности. Соответствующие слушания после скандала, связанного со спектаклем «Первый хлеб» в «Современнике», анонсировал председатель общественного совета при Минкульте Михаил Лермонтов. Как пишет РИА «Новости», Лермонтов напомнил, что в стратегии есть огромный раздел, касающийся сохранения духовно-нравственных и патриотических ценностей. Он подчеркнул, что именно общественные структуры должны взять на себя роль не цензоров, а контролёров. Резонансную инициативу шеф-редактор Business FM Петербург Максим Морозов обсудил с членом правления петербургского отделения Союза театральных деятелей, народным артистом России Николаем Буровым.
Максим Морозов: Каждый режиссер видит спектакль по-своему, актер – по-своему. Репертуар пытаются проверить на соответствие юридическим документам. Как это может соотноситься?
Николай Буров: Нельзя измерить ни в граммах, ни в сантиметрах то, что не имеет измерения. Ни в литрах, ни в километрах. Вот и всё. Это невозможно. Всё равно будет вкусовщина, будет субъективная оценка. В то же самое время, есть и другой инструмент у государства. Если государство является заказчиком, если государство содержит театры, оно может пользоваться рычагом госзаказа, определяя долевое присутствие. Немного, правда, попахивает тем, что было… Долевое присутствие русской классики, например. А как это сделают? Ведь как показала практика последних десятилетий, и Чехова, и Островского, и Толстого можно превратить во что угодно. Есть вещи, которые абсолютно недопустимы: это пропаганда той или иной запрещенной деятельности, запрещенной идеологии. Есть запреты. Они определены в том числе и Уголовным кодексом, и Конституцией. В то же самое время нужно дать задание юристам разобраться, нет ли в этом благом намерении ощущения, что мы заступим черту и будем нарушать определенные положения Конституции. Я, честно говоря, озадачен и очень смущен поставленной общественным советом задачей.
Максим Морозов: У вас есть опыт, вы можете сравнить, что в советском театре происходило и что происходит сейчас по вопросам репертуара – соответствует ли стратегии нацбезопасности и еще чему угодно. Как это технически можно сделать?
Николай Буров: В советское время довольно жесткий контроль со стороны государства осуществлялся над театрами, потому что идеология была очень определенной, однобокой, «красной». Там было достаточно просто разбираться, где «за», а где «против», это полезно, а это – вредно. Но 30 лет назад, когда решили разобраться и с идеологией тоже, неслучайно бились именно за то, чтобы слово «цензура» стало бранным и запрещенным. Хотя я, например, считаю, что внутренняя цензура художника, творца – самоцензура – должна помогать в таких случаях преодолевать скользкие моменты. Очень сложный вопрос. Художник тем и отличается от нехудожника, что он видит по-своему, оригинально, и его нельзя заштамповать, иначе это будет производство не ручное, а конвейерное. Конвейерное производство и искусство – это разные вещи, совершенно противоречащие друг другу.
Максим Морозов: Если это будет не госзаказ, если речь будет идти не только о государственных театрах, но и о частных театрах?
Николай Буров: У нас не так много частных театров. У нас есть негосударственные театры, которые в любом случае пытаются претендовать на помощь, на гранты, и добиваются этого отчасти. Если частный театр, то, действительно, кто может запретить то, что не противоречит закону?