Пассажиропоток в Пулково на московском направлении удалось восстановить на 70% – он приближается к отметке в 450 тысяч. В топе городов, показавших наибольший прирост, – Сочи, Калининград и Новосибирск. Ежедневно аэропорт обслуживает в среднем 250 рейсов и 30 тысяч путешественников. В 2020 году государство направило на поддержку Пулково около 1 млрд рублей, ещё 1,5 млрд было выделено в качестве субсидируемых кредитов. О перезапуске трафика, перспективах, которые открываются благодаря седьмой степени свободы воздуха, активизации лоукостеров, развитии парковок и возможном появлении конкурентов в Ленинградской области – в эксклюзивном интервью шеф-редактора Business FM Петербург Максима Морозова с генеральным директором компании «Воздушные Ворота Северной Столицы» Леонидом Сергеевым.
Максим Морозов: Леонид, здравствуйте.
Леонид Сергеев: Здравствуйте.
Максим Морозов: Сложный 2020 год, большой вызов, особенно для компаний, которые непосредственно общаются с людьми. Что происходило с пассажиропотоком, как он падал, как он восстанавливался? Расскажите о динамике.
О НАСУЩНОМ…
Леонид Сергеев:
В 2020 году пассажиропоток упал практически в два раза, но упал неравномерно. Если международка сократилась на 80%, то внутренний трафик сократился на 20%. Самое главное, что региональная разлетка, то есть региональные маршруты сократились всего лишь на 5%.
Петербург обладает фантастическим потенциалом как туристический центр нашей страны, и мы это увидели. У нас, начиная с июля прошлого года, цифры по внутреннему пассажиропотоку месяц к месяцу были выше, чем в рекордный 2019 год.
Максим Морозов: Расскажите, насколько сложно было администрировать ограничения? Приходите вы утром на работу и видите постановление главного санитарного врача, и все должны его исполнять.
Леонид Сергеев: Подразделение по работе с персоналом великолепно отработало эту ситуацию.
У нас максимально было выведено в простой 2200 человек из 4000, больше 50%. И мы не только сохранили весь персонал, 100% рабочих мест, мы еще и сумели вывести их на простой, потом вернуть назад, когда трафик восстановился.
Максим Морозов: С сохранением заработной платы?
Леонид Сергеев: Когда они выходили на простой – это 2/3 заработной платы, но это гораздо лучше, чем когда вы теряете ее совсем. Более того, мы делали ротацию. Люди, которые находились дома, потом возвращались, и мы выводили других. Мы сделали клуб волонтеров, который поддерживал людей, особенно тех, кто заболел.
Год был очень сложный, но аэропорт Пулково во все кварталы, когда проходили измерения качества международной организацией ICAO, занял первое место. Мы весь 2020 год были №1 среди европейских аэропортов.
Я очень благодарен всему коллективу, потому что мы стояли на передовой, так же, как и врачи.
Максим Морозов: За счет чего удалось получить первое место? Потому что все примерно в одинаково тяжелых условиях оказались, аэропорты всего мира, это был большой вызов, в том числе административный.
Леонид Сергеев: Эта система начала у нас развиваться очень активно в 2019 году.
Во-первых, мы очень сильно улучшили условия труда и работы в аэропорту.
Второе – мы сделали так называемые «пятерки»: у нас существует механизм обратной связи, и любой человек может лидеру «пятерки» сказать, что ему нравится или не нравится. Это очень быстро эскалируется до тех, кто принимает решения. И мы провели несколько тренингов, несколько обучающих программ, которые позволили людям несмотря на то, что они это делали долгие-долгие годы, понять лучше нашего клиента, пассажира. У нас была максимальная заболеваемость до 350-400 человек, в принципе при операционной работе это огромная цифра. И люди все равно с подработками и с другими механизмами, которые мы применяли, отработали так, что никто этого даже не заметил. Поэтому пассажиры голосовали за нас соответственно.
Максим Морозов: Я читал у вас, что впервые в истории, по-моему, сотрудники даже могли проголосовать и высказаться, какой они видят свою форму.
Леонид Сергеев: Да, дьявол в деталях. Мы провели исследование, опрос, и увидели, что форма, которая была, была нехорошей. Много было синтетики, колючая и так далее. Мы сказали: давайте сделаем так, чтобы было то, что вам нужно, и мы не будем экономить на материалах.
Максим Морозов: Это логично, вам же и носить.
Леонид Сергеев: Совершенно верно. Во-первых, оказалось, что у нас очень много людей, которые имеют профильное образование из текстильной индустрии. Мы этому очень удивились. Выявив этих людей и сформировав рабочие группы, мы провели беспрецедентную работу: люди сами выбирали все. Они носили разные экземпляры, и только после этого был сделан заказ. В итоге это очень хорошая итальянская ткань.
Максим Морозов: Если возвращаться к управлению, к операционной деятельности – что сейчас предпринимает управляющая компания по восстановлению и открытию новых рейсов?
Леонид Сергеев: Во-первых, я бы хотел сказать огромное спасибо тем, кто нам помог, чтобы мы это все пережили. Понятно, что была тяжелая финансовая ситуация, но акционеры не забрали ни копейки, они оставили все деньги в компании.
Максим Морозов: В прошлом году дивиденды не выплачивались?
Леонид Сергеев: Да, ни в прошлом, ни в позапрошлом. Они понимали, что что-то надвигается, уже было такое ощущение, и все деньги были оставлены в компании. Второе – по соглашению с городом мы платим концессию, и эту концессию нам отсрочили. 2 млрд 200 млн рублей остались в компании. И помощь государства – на самом деле российское государство сделало беспрецедентные меры поддержки. Когда мы сравниваем с другими аэропортами,
у нас один из акционеров Fraport из Германии, у них есть активы в разных странах, они сказали, что то, что было сделано в России по скорости и объему – беспрецедентно. В общей сложности от государства в том или ином виде мы получили 2,5 млрд рублей. 1 млрд был на то, чтобы не платить определенного вида налоги, это было как льгота, и 1,5 млрд – кредиты, которые идут по льготной ставке.
Мы своим арендаторам тоже давали возможность выживать, потому что мы понимаем, что всем тяжело.
Максим Морозов: Как с арендаторами, сколько процентов ушло, не пережило, либо наоборот воспользовались вашей льготой, отсрочкой по платежам, и остались?
Леонид Сергеев: Во-первых, у нас открылись новые точки. Мы знали, что у нас растет доместик, внутренний трафик, и у нас закончили реконструкцию все, кому мы сказали закончить реконструкцию. В итоге продажи на пассажира выросли, то есть в кризисный год у нас были лучше и выше продажи. Мы убрали минимальный гарантированный платеж – у них всегда есть платеж с оборота, то есть концессия, и есть минимальный платеж. Минимальный мы убрали и сказали: мы разделим с вами риски. Если растет – мы растем, падает – …
Максим Морозов: То есть только с оборота?
Леонид Сергеев: Да, на какой-то период пока все не восстановилось. Это касалось внутренних линий, и там все сработало на ура. Мы просто стали больше зарабатывать, а люди получили гораздо лучший сервис.
Максим Морозов: Вернемся к тому, как вы работаете над восстановлением и открытием новых направлений.
О БУДУЩЕМ…
Леонид Сергеев: Для того, чтобы восстанавливался трафик, необходимы определенные условия.
Если мы смотрим на российский трафик, особенно региональный, то он уже показал свой потенциал, и главное – поддерживать его в том виде, в каком он показал себя в прошлом году.
Максим Морозов: Это, наверное, благодаря тому, что спрос на внутренний туризм растет, границы закрыты.
Леонид Сергеев: Да, границы были закрыты, и в Питере все побывали по два-три раза. Россия открыла Россию.
Максим Морозов: Сейчас какие планы, как ведется общение с партнерскими авиакомпаниями?
Леонид Сергеев: Мы сделали очень много в июне, когда перезапускали трафик. Мы дали определенные скидки на определенные маршруты, вся эта история сработала, и все полетело. Сейчас мы знаем, что
у нас, естественно, проседает направление Москва-Петербург, очень много было бизнесового трафика, и во время пандемии, когда все перешли на удаленку, этот трафик очень сильно упал, процентов на 40.
Максим Морозов: И плюс системная конкуренция с «Сапсанами» и с автомобильным транспортом, запустили М-11 «Нева».
Леонид Сергеев: Да, вы правы. Железная дорога даже до пандемии забирала 62% трафика на Москву. Автодорога забирала 9%. Когда сейчас делаются дополнительные сервисы на железной дороге, они уверенно идут к цифре 65%, а дорога идет к цифре 12-13%.
Максим Морозов: И как быть? Это же вызов для вас и для авиакомпаний.
Леонид Сергеев: Для того, чтобы больше летали, а не ездили на поездах, нужно, чтобы были конкурентные цены от авиакомпаний.
Максим Морозов: Но их же нельзя до бесконечности опускать.
Леонид Сергеев: Нельзя, но все равно, если вы сравните цены, какие делают лоукостеры на регионы, от тысячи до двух тысяч рублей за билет, и посмотрите, за какие деньги вы можете улететь в Москву, вы увидите, что разница огромная.
Максим Морозов: Скорость прибытия в Москву остается конкурентным преимуществом?
Леонид Сергеев: С той регулярностью, с которой ходят «Сапсаны», я бы сказал, что остается, но это уже дело выбора по вкусам людей.
Максим Морозов: Тогда если не скорость, за счет чего конкуренция с другими видами транспорта?
Леонид Сергеев: Это можно делать в основном только за счет цены. Цена и, как вы правильно сказали, если тебе нужно на совещание к вечеру, только на самолете ты сможешь это сделать.
Максим Морозов: Аэропорт Пулково первым в России получил седьмую степень свободы воздуха для иностранных авиакомпаний. Как раз совпало с 2020 годом, с пандемией. Наверное, не в полной мере смогли воспользоваться этим нововведением. Расскажите, пожалуйста, как это работает.
О СЕДЬМОЙ СТЕПЕНИ СВОБОДЫ ВОЗДУХА
Леонид Сергеев: То, что произошло в 2019 году благодаря губернатору, банку ВТБ и поддержке президента Российской Федерации – это, конечно, беспрецедентная вещь. Для нас, для Петербурга, создали по существу свою регуляторную среду, выпустили законы.
У нас есть электронная виза, у нас есть седьмая степень свободы и дерегулирование тарифов в аэропорту.
Максим Морозов: Даже в Москве такого нет.
Леонид Сергеев: В Москве есть дерегулирование, но седьмой степени свободы нет, вы правы. И даже там, где она есть, она пятая, но седьмой нет ни у кого. В свое время Петр I открыл Петербург, открыл море и через море окно в Европу. Мы, по существу, прорубили точно такое же окно в Европу, только через воздух.
Максим Морозов: Поясните, что значит седьмая свобода воздуха?
Леонид Сергеев: Седьмая степень свободы воздуха означает, что
если иностранная авиакомпания хочет прилететь в Петербург, ей не нужно уходить на классические переговоры с нашей страной – то, как это раньше делалось, так называемые межправсоглашения. Обычно это занимало 2-2,5 года, и обязательно напротив каждого маршрута иностранной авиакомпании должна была встать русская авиакомпания.
В Питере сложилась такая ситуация, что авиакомпании пытались проводить весь трафик через Москву, через свои базовые аэропорты Москвы: Домодедово, Шереметьево и Внуково. По существу, они превратили Питер в донора, то есть мы никогда не могли летать напрямую. Соответственно, даже если бы мы зашли на эти переговоры в 2-2,5 года, никто бы из русских перевозчиков не встал бы в параллель иностранцам, соответственно, иностранцы не получили бы возможность сюда летать.
Седьмая степень свободы позволяет им без такой договоренности летать по уведомлению, то есть иностранная компания говорит: я полечу в Питер.
Максим Морозов: Без всякой Москвы.
Леонид Сергеев: Без всякой Москвы, без всего. И ей говорят: лети. Конечно, потребовало колоссальных усилий, чтобы согласовать это с Европейской комиссией.
Максим Морозов: Но лоукостеры должны быть в восторге.
Леонид Сергеев: Да. У нас две авиакомпании. Одна, Wizz Air, хочет открыть здесь базу, вторая - первый раз за всю историю пришла в Россию - это Ryanair. Эти две компании готовы сюда летать.
Максим Морозов: Аэропорт Пулково может стать базовым для Wizz Air?
Леонид Сергеев: Совершенно верно. Мы получаем очень конкурентное ценовое преимущество как из Европы, так и отсюда туда, практически неограниченный рынок. Мы, конечно, оставили часть рынка для российских перевозчиков, у них были накатанные маршруты.
Максим Морозов: И в связи с этим вопрос: как может произойти перераспределение пассажиропотока между российскими и иностранными авиакомпаниями? Ведь нам же еще принципиально поддержать и защитить своих. Или рынок здесь все рассудит?
Леонид Сергеев: Здесь два аспекта.
Первое – вы знаете, что в последние годы количество международных направлений в Питере постоянно снижалось. Российские авиакомпании закрывали эти маршруты, переводили все в Москву. В итоге вместо прямого перелета вы должны были либо ехать на поезде, либо лететь на самолете, и терять огромное количество времени вашего отпуска и вашей жизни на то, чтобы находиться где-то в транзитных зонах, что само по себе нонсенс.
Максим Морозов: Некоторые даже в Хельсинки ездили, чтобы…
Леонид Сергеев: Да, ездили в Хельсинки, в Лаппеенранту – это безумие при таком потенциале города. Но это вязано со структурой наших авиаперевозок. У нас тоже, как вы знаете, не совсем, так сказать, рыночная ситуация в стране. Поэтому когда иностранцы получили возможность все это делать напрямую, я думаю, что это даст колоссальное развитие рынку в принципе.
Во-первых, часть маршрутов, которая была накатана и рентабельна для российских авиакомпаний, осталась закрепленной за ними, их не открыли. Часть, которой они не пользовались, открыта для иностранцев. И это эксперимент на пять лет, и в течение пяти лет мы докажем на цифрах, что потенциал и трафик есть. Если русские компании встанут на этот трафик, они будут иметь подтвержденные цифры, не будут рисковать своими бюджетами и балансами, тестируя что-либо, а будут видеть нормальную статистику, для них это тоже выгодно. По существу идет тестирование развития рынка в самый рискованный момент в самом начале, когда вы раскатываете маршруты не за счет российских авиакомпаний. Поэтому для них глобально это должно быть полезно. А через пять лет они решат, хотят они сюда вставать или нет.
Максим Морозов: Мы обмолвились про ценовое регулирование. Как скажется на тарифной политике для пассажиров и для перевозчиков тот факт, что ценовое регулирование снимается с услуг по обслуживанию самолетов и пассажиров в Пулково на международных линиях по маршруту Москва-Петербург?
О ЦЕНОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ
Леонид Сергеев: Двухфакторная модель. Первый фактор вообще по поводу того, много это или мало.
Аэропортовые сборы занимают в авиакомпании 5-7% в их себестоимости, соответственно, когда я поднимаю на 10%, это означает 0,5%. Если я переведу в рубли, то в цене билета, который вы покупаете, это будет 50 рублей. Соответственно, если кто-то говорит, что, когда поднимается цена на 50 рублей, люди при цене билета 3-7 тыс. перестанут летать… Я даже не знаю, что стоит у нас сейчас 50 рублей. Один проезд в метро.
Соответственно, когда говорят: аэропорт поднял цены и на этом все, а при этом цена на нефть скачет туда-сюда на 40% и составляет порядка 25-30% в затратах авиакомпаний – это, конечно, передергивание, этого никогда не было и нет.
Максим Морозов: Московский опыт изучали?
Леонид Сергеев: Да, мы смотрели. Там три аэропорта, и все они конкурируют между собой. С другой стороны, как конкурируют – там все равно есть базовые авиакомпании, они давным-давно все распределили и тоже живут по каким-то правилам. Может быть, они неписаные, но они есть. Вторая часть о том, почему мы подняли на международку и на Москву.
Во-первых, на Москву летают абсолютно другие пассажиры, Москва и Питер – это бизнесовый трафик, деловые поездки, бизнес-класс с билетами по 30-40 тыс. При цене билета за 45 минут-1 час 10 мин полета в сравнении с регионами они получают очень хорошие доходы. Соответственно, поднимая здесь на 15% мы не то, что ни у кого ничего не забрали, 50 рублей для бизнесменов – вы сами можете представить.
Вторая часть – международка. На самом деле, долгое время в Пулково тарифы международных авиакомпаний кроссубсидировали региональную разлетку. И получается, что у нас ценник за иностранные самолеты 600 тыс. рублей, а ценник за русский самолет – 170 тыс.
Максим Морозов: Тоже не совсем рыночная история.
Леонид Сергеев: Абсолютно. В четыре раза дешевле летают наши авиакомпании, которые говорят, что наши тарифы – какая-то проблема. А люди по таким ценникам готовы развивать и даже базы открывать. Соответственно,
когда в четыре раза отличаются тарифы, говорить том, что повышение на 10% как-то заморозило или остановило развитие – это тоже передергивание, мягко говоря.
Наше ценовое регулирование было направлено на что? Мы хотим, чтобы было больше трафика, и поэтому должны летать не через Москву, а сюда, и поэтому мы там подняли ценник, а по международке мы подняли, потому что эти направления тоже являются искусственно оставленными, там нет рынка и это искусственная полумонополия. На этих искусственных полумонополиях они тоже могут брать больше денег за билет. Это очень сопоставимо с историей полетов на Москву. Если они поднимают цены на билеты и берут повышенные тарифы, то, естественно, мы с этого хотим брать повышенную часть и оставлять ее на то, чтобы региональные направления, которые у нас составляют порядка 80%... мы не поднимали тарифы уже в течение пяти лет. За это время только одна инфляция была 14%, а у нас ноль повышения. И мы не будем ничего менять в ближайшие два-четыре года. Прямые полеты, регионалка – добро пожаловать, любое создание неудобств для питерского пассажира – мы тогда будем забирать эти деньги и направлять туда, где полеты делают более удобными.
Максим Морозов: У седьмого неба есть интересанты среди западных партнеров, они видят Пулково в качестве своего базового аэропорта в России. Что это накладывает на вас?
Леонид Сергеев:
50% нашего трафика – это группа компаний «Аэрофлот», и она является таким же полноценным базовым перевозчиком, как и эти две маленькие, которые сейчас нарождаются.
Максим Морозов: Сейчас авиакомпания «Россия» у вас базируется.
Леонид Сергеев: Да, она базовая, но все равно они работают как группа и явно их деятельность планируется. Мы уважаем эту авиакомпанию, находимся с ними в переговорах сейчас, и я уверен, что
- мы сделаем новое соглашение, которое позволит им правильно развиваться, а нам понять, каким образом планировать свое развитие минимум до 2028 года.
- Вторая часть – это иностранные авиакомпании. То, что они сюда приходят – это подтверждение того, что они знают рынок, мы это приветствуем. С точки зрения инфраструктуры мы знаем, что есть более глобальный тренд – это приход лоукостеров, это происходит по всему миру и эта цифра в некоторых странах достигает 60%. Мы думаем, что в Питере цифра будет в районе 30-40%. Соответственно, для этого нужно изменить технологию аэропорта. Если
обычный самолет стоит на стоянке 1 час 10 минут, то лоукостер стоит 25 минут. Вы должны все делать в 2,5 раза быстрее. Это конвейер, это поток.
Максим Морозов: Это своего рода воздушные маршрутки.
Леонид Сергеев: Да, и они не хотят вставать на телетрапы, они хотят подъезжать боком, люди вышли, люди зашли, и он на своей тяге ушел дальше. Сейчас, когда мы делаем мастер-план и планируем изменения аэропорта, все эти тренды учитываем.
Максим Морозов: Как логистика в связи с этим изменится внутри аэропорта?
Леонид Сергеев: Она изменится,
- во-первых, потому что у лоукостера другие требования,
- во-вторых, технологии изменяются.
Вы видите, что все больше людей все делают сами. Это саморегистрация, самообслуживание. И в ближайшие два года, я уверен, придет распознавание лица, биометрия, и это тоже облегчит прохождение всех процедур, которые есть в аэропорту. И тогда будет еще более легкий проход человека через аэропорт. Все, что касается новых технологий внутри терминала,
биометрия и саморегистрация, самообслуживание – это два тренда, которые мы видим внутри, а снаружи мы видим тренд на то, что лоукостеры хотят на своей тяге приезжать, уезжать и делать все за 25 минут.
Максим Морозов: Для скольких авиакомпаний вы готовы и можете физически стать базовым аэропортом?
Леонид Сергеев: Базовая компания, как правило – это та, которая имеет определенный объем. Он не может быть меньше 35-40%. Соответственно, формально по математике у вас может быть 2,5-3. Если у нас уже 50% «Аэрофлот», то мы можем обязательно вместить еще какую-нибудь российскую авиакомпанию. Уже сейчас проводим такие переговоры, и, наверное, если все подтвердится, в течение трех-четырех месяцев мы это анонсируем.
Максим Морозов: Российская. А вы про Wizz Air еще обмолвились.
Леонид Сергеев: Да, и будет Wizz Air.
Максим Морозов: А им хватит места?
Леонид Сергеев: Всем хватит места. Сейчас есть еще более современная концепция, все-таки это не базовая авиакомпания, а, я бы сказал, модель базовых перевозок. Из разных перевозчиков вы можете набрать практически аналог базовой авиакомпании.
Максим Морозов: Маркетплейс такой.
Леонид Сергеев: Совершенно верно. Кстати, хорошее название, буду его использовать. Так, например, летом работает Анталия. Там базируется много авиакомпаний, они оттуда делают разлетки, прилетают туда, ночью улетают в другие места и так далее. Все работает хорошо, мы это там и подсмотрели.
Максим Морозов: Подходим к инвестициям. Ранее сообщалось, что рост пассажиропотока в Пулково в том числе обеспечит инвестиции в развитие инфраструктуры. Их объем оценивался примерно в 40 млрд рублей в период 2019-2025 годы. Как на планы повлияла пандемия, какие работы планируется провести до 2025 года?
О РАЗВИТИИ И ИНВЕСТИЦИЯХ
Леонид Сергеев: Мы по соглашению ГЧП обязаны каждые пять лет предоставлять мастер-план. В данном случае у нас отсрочка, потому что идет пандемия, и никто не понимает, что и как восстановится, с какой скоростью. Сейчас говорить об уровне CAPEX, цифрах, 40 млрд или других, рановато, потому что мы должны понять, для кого и под кого мы строим аэропорт.
Максим Морозов: Но порядок – это десятки миллиардов?
Леонид Сергеев: Конечно, это десятки.
Максим Морозов: Что обсуждается, какие работы, к 2025 году? Хотя бы в режиме мозгового штурма, в режиме предложений.
Леонид Сергеев: Мы должны точно определиться как с самим терминалом, так и с логистикой вокруг.
Город делает очень много для того, чтобы сделать транспортную доступность аэропорта Пулково гораздо выше, чем она есть сейчас. Прорабатываются варианты и с железной дорогой, и с трамваем, и с выделенкой для автобусов, и рассматривается метро.
Нас город включил во все свои проекты, и это, конечно, очень хорошо.
Максим Морозов: Что из этого наиболее перспективно и реально? Ветку метро прокладывают уже очень давно, и все как-то не получается.
Леонид Сергеев: У нас есть рабочая группа, которая из-за пандемии меняет эти сроки. Я знаю первоначальные сроки, но лучше, когда мы определимся по окончательному решению, я вам это отдельно расскажу. Должно быть что-то, что везет не четыре человека в машине.
Максим Морозов: А-ля аэроэкспресс, опыт Москвы.
Леонид Сергеев: Опыт Москвы показал, что не надо аэроэкспресс, потому что все считали, что он доходен, когда 20 млн.
Лучше, чтобы ваша станция транзитная, чтобы вы были вплетены либо в городское кольцо, и неважно, делается оно метро или железной дорогой, либо вы были больше на маршруте железной дороги, которая дальше еще идет.
Тогда экономика этого проекта для железной дороги или для метро будет гораздо лучше. Вы не должны быть тупиковой станцией.
Максим Морозов: Вопрос про парковки. Я готовился к интервью, общался с транспортниками, вопросов очень много. Постараюсь дипломатично у вас спросить, какие предложения и какие вопросы от автомобилистов поступают в связи с развитием и работой парковочных зон?
Леонид Сергеев: Сейчас все меняется кругом, и тренды по парковкам тоже меняются.
Во-первых, мы видим, что количество паркующихся частных автомобилей уменьшается в геометрической прогрессии, гораздо больше каршеринга. Потом, с учетом доступности такси и присутствия агрегаторов, еще меньше проблем в том, чтобы добраться до аэропорта. Агрегаторы так или иначе будут присутствовать и сильнейший победит. У нас сейчас 5 тыс. парковочных мест и 150 мест – бесплатная парковка. Когда мы будем планировать мастер-план, мы, скорее всего, будем планировать не расширение парковок, которые широкие в виде полей, а скорее всего это будет многоуровневый паркинг.
Максим Морозов: А где, за территорией аэропорта?
Леонид Сергеев: Нет, это будет ближе к терминалу.
Максим Морозов: Рассматриваете предложения по использованию площадок за территорией аэропорта?
Леонид Сергеев: Для нас парковка – это бизнес, за счет которого мы строим терминалы. Надо, чтобы парковки приносили деньги.
Мы, конечно, делаем бесплатную часть, которую обязаны делать, но в принципе аэропорт – это все-таки больше коммерция. Просто они имеют разные ценники – ближе к терминалу дороже, дальше дешевле.
У нас очень высокая регулярность полетов, поэтому, наверное, просто не имеет смысла приезжать сильно заранее. Там, где 150 мест – я тоже смотрю на эту парковку, она не всегда заполнена. Почему-то наши люди все равно пытаются встать поближе к обочине, открыть багажник, завесить тряпочкой номер, елочкой припарковаться. Но постепенно мы придем к тому, как есть везде – вы же не видели никогда на Западе, чтобы люди стояли вдоль обочины. Ты либо на парковке, и платишь 300-400 рублей, либо стоишь на паркинге подальше, по звонку приехал и все.
Максим Морозов: Как может вырасти емкость парковочных мест в связи с тем, что, вы говорите, планы обсуждаются даже сделать многоуровневую парковку?
Леонид Сергеев: Да, если мы пойдем за 20 млн пассажиров и пойдем к тому, что мы считаем нормальным уровнем, это в районе 30 млн, то тогда, конечно, потребуются дополнительные парковки, будем строить многоярусные парковки.
Максим Морозов: Наземные либо подземные?
Леонид Сергеев: Наземные.
Максим Морозов: Сейчас 5 тыс. емкость...
Леонид Сергеев: Будет побольше, четверть добавим. Опять же, надо смотреть, как будет. Если сейчас все пересядут на каршеринг и будут ездить на агрегаторах – может, вообще не надо будет этих парковок. Надо просто удобнее делать подъезд, чтобы первая и вторая линии были пошире.
Максим Морозов: Про торговлю и услуги внутри Пулково. По последней статистике у вас на сайте, в аэропорту работает 52 магазина и 28 точек общественного питания. Всегда было интересно, по какому принципу подбираются заведения, и как вы работаете с потребителем в широком смысле.
Леонид Сергеев: Есть понятие «продуктовая матрица». Мы знаем из опыта работы аэропорта, все-таки он уже давно работает, что нужно пассажирам.
Вы подбираете своих контрагентов, арендаторов, так, чтобы все запросы, которые есть у пассажиров, вы удовлетворили. Мы проводим опросы один-два раза в год, плюс видим по продажам арендаторов постоянно, что идет хорошо и что идет плохо.
У нас есть система, которая отслеживает все продажи арендаторов. Должен быть и низкий ценовой сегмент, и средний, и высокий.
Понятно, что у нас не безразмерные площади, есть дефицит площадей, поэтому достаточно высокая конкуренция. Но в идеале, если мы говорим про современную торговлю, конечно, будем идти к тем, кто с какой-то изюминкой.
Аэропорт должен быть продолжением города, и чувство города не должно вас покидать. Когда вы улетаете, вы должны понимать, что улетаете не из какого-то очередного торгового центра, где все одинаковое.
Стекло, бетон, одни и те же названия, а это должна быть какая-то особенность. В идеале надо делать аэропорт, который будет аэропортом-трансформером – как меняется сцена в цирке на проспекте Вернадского, или в Большом театре.
Максим Морозов: Как это может быть реализовано в аэропорту?
Леонид Сергеев: Два решения.
Первое – цифровое, когда вы на экранах телевизоров показываете, что у вас есть в магазине то, что этому человеку надо. У тех, кто летит в Сургут и в Москву, разные запросы. Если вы знаете профиль пассажира и понимаете, что ему надо, вы можете на цифровые экраны выводить разные цифровые решения того, что бы его привлекло. И еще у нас есть уникальная разработка: мы считываем все данные по продажам всех арендаторов и знаем, что, где и когда они продают. Сейчас, когда эта система проработает в течение года, можно будет уже выводить определенные зависимости. Но вернемся к трансформеру. Это цифровая тема.
А вторая – физически надо, чтобы у магазина была возможность перекладывать, переставлять или показывать разные типы товара. И сейчас, с новым магазином Duty free, мы разыграли тендер в прошлом году, они сейчас будут уже делать эту часть. У них будут гондолы, которые будут поворачиваться, и они их будут прямо загружать специально под рейсы и менять ассортимент. Таким образом, когда вы приходите туда, вам не надо бегать между полками, вы можете сразу же увидеть то, что, скорее всего, вы купите.
Максим Морозов: По поводу цен: я общался с коллегой из Октябрьской железной дороги, заведует вокзалами. Он говорит: мы не можем диктовать цены, мы можем рекомендовать, чтобы цены были на уровне среднегородских. Но все равно рынок, и, как мы видим на практике, обычно в таких местах цены завышены чаще всего. Какова здесь роль администрации Пулково, насколько вы можете влиять на ценообразование?
Леонид Сергеев: Мы можем изначально брать арендаторов, которые соглашаются с тем, что цены должны быть сопоставимы с городскими. И это проговаривается. Мы не можем формально, конечно, что-то делать, но с другой стороны, когда вы находитесь на территории аэропорта, вы либо договариваетесь, либо нет. Все понимают, что так нужно делать. Более того, кризис и пандемия показали следующее. Особенно мы смотрели на опыт западных аэропортов:
если аэропорт не становится прозрачным по ценообразованию и не выходит на агрегаторы, и не видит, что когда ты покупаешь что-то, ты можешь в аэропорту купить и потом забрать – если он не выходит на это, то недополучает очень много продаж. То есть люди идут с предубеждением, что там дорого, и не делают покупки. Они не верят.
Чтобы изменить этот имидж, надо проводить большую работу, это можно точно сделать, и у меня есть такие успешные примеры в моей карьере. В Пулково мы над этим тоже работаем и добьемся того, чтобы имидж аэропорта изменился. Наши цены в аэропорту не являются прямо поголовно супербольшими. Вы можете найти любую цену практически на любой товар.
Максим Морозов: Леонид, сейчас на разных уровнях происходит цифровая трансформация. Это и внедрение системы «Умный город», и цифровизация локальных процессов внутри компаний. Что можно цифровизовать в аэропорту, на какой эффект вы от этого рассчитываете?
Леонид Сергеев: Аэропорт – это, прежде всего, надежность. Так совпало, что мы сейчас обновляем практически все системы, которые управляют аэропортом. Инвесторы не остановили ни одного проекта.
Мы за 2020 год, несмотря на всю пандемию и кризис, закончили и завершили 16 проектов.
За это на выставке NAIS получили награду за цифровую трансформацию. Мы трансформировали и переделали системы, которые управляют аэропортом, плюс добавили коммерческие системы и системы, которые направлены на лучшее понимание клиента. Сейчас мы внедрим и доработаем то, что у нас уже есть. Я думаю, что года через 1,5-2 будет новый виток.
Максим Морозов: Последний вопрос про конкуренцию – еще несколько лет назад можно было заканчивать интервью, потому что никакие конкуренты Пулково даже не обсуждались. Теперь в Ленинградской области анонсировали планы по созданию двух аэропортов, в том числе для лоукостеров. Один может появиться в Левашово, другой в Сиверском. Как скажутся на работе Пулково, на планах по развитию своего рода конкуренты в соседнем регионе?
Леонид Сергеев: На самом деле у нас три вида конкурентов.
Первый – то, что вы сказали по международке, мы конкурируем с Финляндией, Ригой. И когда ФАС давала нам дерегулирование, это сделали на основании того, что есть прямая конкуренция этих аэропортов и мы работаем в суперконкурентной среде.
Второе касается других видов транспорта: автомобиль и железная дорога.
И третий тип конкуренции – рядом стоящие аэропорты. Вообще, когда проект задумывался и инвесторы вкладывали в Пулково 1,2 млрд евро для того, чтобы построить такой шикарный терминал, изначально была договоренность о том, что Пулково до момента окончания концессии продолжит быть основным аэропортом, и все остальные вряд ли будут как-то развиваться.
Максим Морозов: Что это значит? Была какая-то договоренность с администрацией региона, что вы нам не мешаете конкурентами?
Леонид Сергеев: Нет. Условия ГЧП. Представьте,
у нас шесть акционеров – Fraport, Quatar, фонд Mubadala, РФПИ, Baring Vostok, ВТБ.
Когда приходят люди и вкладывают свои деньги на 30 лет – как они собираются их возвращать своим акционерам и инвесторам? И потом, если вы захотите делать другой проект в городе, большой и масштабный, который окупается только за 30 лет – не за год, не за два, а за 30.
Максим Морозов: Очень длинные деньги.
Леонид Сергеев: Очень длинные деньги, да. И то, что люди пошли на это, говорит о том, что они в тендере получали условия, которые позволяют им считать свою экономику и отбивать эти деньги. Мы точно знаем, какого размера аэропорты жизнеспособны, а какие нет. Мы также знаем, что аэропорт без дополнительных инвестиций в железную дорогу, в автодорогу, без федеральных денег – не работает. И если у государства не очень много денег и надо их куда-то вложить, куда вы вложите – в дорогу в Пулково или в какой-то другой, маленький аэропорт-лоукостер? Лоукостер – это низкие тарифы, и эти истории вообще не очень жизнеспособны. Я считаю, что с Левашово все более-менее урегулировано, а с Сиверским в меньшей степени.
Максим Морозов: Как могут быть разделены пассажиропотоки и рейсы в случае появления конкурентов?
Леонид Сергеев: Я считаю, что надо выполнить условия, которые были изначально запланированы в тендере.
Мы единственный успешный пример ГЧП и единственный аэропорт, который полностью построен на частные деньги. Обычно половину несет федеральный бюджет, это они строят перроны, взлетно-посадочные полосы, рулежки. Здесь все сделали частные инвесторы.
Фантастическая была сделка для города и для инвесторов. Сейчас нужно, чтобы это все жило в устойчивом климате, потому что если что-то начнет нарождаться такого рода, это абсолютно убьет экономику инвесторов. И в следующий раз, когда мы захотим построить что-то большое, вряд ли кто-либо захочет это делать.
Максим Морозов: Отчасти это свидетельствует об инвестиционном климате.
Леонид Сергеев: Конечно. Об устойчивости инвестиционного климата.
Максим Морозов: Леонид, большое спасибо за интервью.
Леонид Сергеев: Большое спасибо.