Константин Кривошонок: «Рестораны «под лупой» Роспотребнадзора - там безопасно»

Максим Морозов: Константин, как вы оцениваете эффективность ограничительных мер в Петербурге? Это пресловутые обязательные QR-коды, которые в заведениях общепита и торговли действуют со 2 января, а также продолжает действовать так называемое второе ограничение — это «комендантский час», то есть запрет на работу в ночное время.

Константин Кривошонок: Начнём со статистики. Оперативные данные на сайте стопкоронавирус.рф: Санкт-Петербург на втором месте по численности заражений после Москвы – более четырёх тысяч случаев. В динамике эпидемиологическая статистика говорит о высоком коэффициенте распространения в Петербурге — коэффициент 2,2. При этом на 17 января свободный коечный фонд составляет 50%. Уровень коллективного иммунитета к коронавирусу в целом по России достиг отметки практически 63%.

Вернёмся к рестораторам. Если привитый пришёл к привитому, то какая разница, кому сколько лет и сколько сейчас времени. Бизнес просит отменить «комендантский час» для общепита, действующий с 23 часов. Напомним, что понятие «комендантского часа» для нас не новое. С 2009 года официально действует «комендантский час» для детей в возрасте до 18 лет.

Если говорить о международном опыте, то наши коллеги-рестораторы и коллеги из Всемирной организации здравоохранения сошлись во мнении вокруг трёх букв «К». Что это за буквы? Они означают, что нужно избегать крытых помещений, в которых люди держатся кучно и контактируют.

К сожалению, слово «карантин» (оно было придумано ещё в XIV, ему всего лишь 600 с небольшим лет), которое сегодня заменено на «локдаун» — это единственное, что наука эпидемиология придумала из эффективных методов разобщения эпидемиологических цепочек, в том числе мер по социальному дистанцированию.

Советуют избегать пребывания в закрытых помещениях, в которых люди громко разговаривают, кричат, интенсивно дышат или поют – а это, к сожалению, всё то, что происходит в предприятиях общественного питания.

Максим Морозов: Вопрос от рестораторов в том, что в Петербурге двойное ограничение. Если у тебя есть QR-код и ты как бы гарантирован, то какая разница – принимаешь ты пищу в два часа дня или в два часа ночи?

Константин Кривошонок: Вирус не спит. Вирус – это не бактерия, у него нет жгутиков, он сам не перемещается, ему нужен транспорт и различные виды прикосновений. Существует латинское слово (оно мне нравится) – «contagion». Есть мы можем в любое время, а вот нахождение на различных поверхностях остатков, следов вирусов, вирионов и частиц возможно, если неэффективно проводятся дезинфекционные мероприятия, в том числе в организациях общественного питания. Поэтому любое прикосновение и «окна входа» (такие как глаза, слизистая оболочка носа, ротовой полости) для коронавируса любого штамма являются замечательным путём. В том числе, воздушно-капельный путь, который самый распространённый, потому что наша страна до сих пор не научилась «чихать в локоть». Мы по-прежнему чихаем открытым типом, хотя в Великобритании уже всем говорят официально: «Пожалуйста, чихайте к себе «в локоть».

Максим Морозов: Некоторые медики, инфекционисты говорят о том, что введение обязательных QR-кодов — это, скорее, не противоэпидемиологическая мера, а дидактическая, чтобы мотивировать людей прививаться и получать эти самые QR-коды. Чтобы человек пошёл, привился и тогда – все двери для тебя открыты.

Константин Кривошонок: Действительно, эксперты сходятся во мнении, что ключом к победе над коронавирусом является, наверное, не только сам процесс вакцинации, но, в том числе, появление ключей, которые по-разному называются. Они запущены в Китае, в США, Канаде, Великобритании, Нидерландах, Франции, Израиле, Италии, Южной Корее. К сожалению, везде в этих странах действует это пресловутое ограничение на посещение организаций общественного питания. А вот с транспортом по-другому.

Максим Морозов: Я как раз хотел вам задать избитый вопрос из прошлого года: почему власти сравнительно лояльно относятся к транспорту, где ещё та скученность, и достаточно жестко относятся к заведениям общественного питания, где проще контролировать социальную дистанцию?

Константин Кривошонок: Удивительный парадокс. Я вам сейчас прочту и вы поймёте. Я зашёл на сайт Минздрава Российской Федерации в раздел «Для населения» и там прямо жёлтым выделена строка: «Вирус может передаваться через поручни в метро, дверные ручки и другие поверхности, поэтому не трогайте лицо руками, не подносите руки к носу и глазам. Быстрее всего вирус попадает в организм…» И так далее.

То есть уже на уровне Минздрава признано, что распространение новой коронавирусной инфекции осуществляется, в том числе, с помощью транспорта. Но мы не можем остановить транспорт, потому что это, так скажем, градообразующая система, в том числе для перемещения людей на работу.

Если, допустим, гипотетически смоделировать ситуацию, что на некоторое время в Санкт-Петербурге остановится метро, или метро будет работать с девяти утра до шести вечера и также будет работать общественный транспорт для того чтобы люди могли доехать до работы, то, я вас уверяю, количество заболевших будет гораздо меньше, чем при свободном режиме работы общественного транспорта.

Коллеги из лондонского университета мне буквально перед эфиром прислали результаты исследования о том, где легче всего заразиться коронавирусом.

Оказалось, что на первом месте увлечение шопингом – вдвое увеличивает шансы заразиться коронавирусом. Торгово-развлекательные центры. Это статистика, которую собрали учёные по выявлению методом смывов на поверхностях штаммов коронавируса. Затем следуют занятия командным спортом на открытом воздухе — это 36%, посещения тренажёрного зала — 27%, и далее, внимание, такси — 19%, электрички и метро — 18%.

Поэтому жёсткие коронавирусные ограничения во многом, в том числе по транспорту, могут предотвратить распространение вируса, ведь это около 40% в статистике. Тут наши коллеги из общепита и сферы гостеприимства скажут: «Давайте все пользоваться личным транспортом». Но не у всех есть автомобили.

Максим Морозов: С обывательской точки зрения трудно осознать и понять несправедливость и чем она вызвана: в ресторан человек едет, пользуясь общественным транспортом, и там не надо предъявлять QR-код. А когда заходит в заведение общественного питания, то уже надо предъявлять. Ты мог заразиться в общественном транспорте, но почему-то рисков больше видится в заведениях общественного питания, где, наоборот, проще соблюдать социальную дистанцию, чем в метро либо в автобусе.

Константин Кривошонок: Я с вами соглашусь в том, что рестораны, наверное, сегодня являются самыми безопасными местами для пребывания людей, потому что они больше всего, так скажем, под «государственной лупой» Роспотребнадзора.

Коллеги из Роспотребнадзора вымуштровали всех поваров, официантов, руководителей и владельцев. Там не то, что высокий процент вакцинации среди сотрудников, там, наверное, самые передовые средства по дезинфекции и обработке рук антисептиками.

Но когда мы едем в общественном транспорте, то загрязняем наши поверхности – одежду и руки. Мы едем этим транспортом, приходим, вроде бы, в безопасное место, в ресторан. Но не во всех ресторанах есть меню с QR-кодами. Мы берём меню, начинаем прикасаться к предметам. Мы что делаем? Мы оставляем за счёт своего потожирового слоя, который у нас есть на ладонях, контактные отпечатки. Далее эти контактные отпечатки начинают распространяться посредством прикосновения других людей. И пошла волна.

То есть транспорт – это движущая сила, но вирус может быть везде. Мы его привозим на своих руках, предметах, телефонах, гаджетах, сумках – на всём, к чему мы прикасаемся.

Мы с коллегами из петербургской ФРиО собрали статистику. Да, мы довольны тем, что научились мыть руки, есть контактные посты для мытья рук, оборудование и жидким мылом, и кожным антисептиком, но наблюдая с помощью видеокамер за тем, как себя ведут посетителя залов, нельзя с уверенностью утверждать, что каждый человек моет руки перед едой. Мы не говорим о том, что если вы берёте меню, то после листания вы уже должны взять антисептическую салфетку, которую вам предлагают, и обработать руки.

Максим Морозов: Насколько всё тонко, Константин, прописано в заведениях общепита! В метро и в наземном общественном транспорте — это даже не представить! Но он работает без серьёзных ограничений.

Константин Кривошонок: Есть ещё такой парадокс: я заглянул в Конституцию Российской Федерации. Не секрет, что каждый гражданин, который находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства. Поэтому транспорт, к сожалению, подпадает под 27 статью. Мы здесь бессильны. Мы не можем полностью приостановить перемещение людей.

Максим Морозов: О компромиссных вариантах ограничительных мер хотел у вас спросить. Всё громче говорят о новой волне омикрона. Система здравоохранения к этому готовится. Всё-таки, что обсуждается, и что кажется вам компромиссным и, в тоже время, эффективным вариантом в части ограничительных мер?

Константин Кривошонок: Я, наверно, вернусь к учебнику эпидемиологии и скажу, что он существует понятие эпидемической триады. Это природный резервуар, в котором циркулирует возбудитель какой-либо инфекции, у него есть механизм передачи и восприимчивая популяция. Мы заходим на сайт Всемирной организации здравоохранения, там написано, что для объяснения механизмов развития пандемии гриппа (в своё время, когда был Испанский грипп) было выдвинуто несколько конкурирующих гипотез, основанных на реальных знаниях эпидемиологии гриппа. Но современная эпидемическая триада гласит следующее: «Новый вирус, новая вакцина, новое бюджетное финансирование». Понимаете, о чём я говорю?

Поэтому, все меры, которые связаны и с социальным дистанцированием, и с ношением индивидуальных медицинских масок, и улучшением вопросов личной гигиены, в том числе гигиены рук — всё это было ещё много-много веков назад, ничего нового не придумали.

Если проследить все виды эпидемий и пандемий, которые были за всю историю нашей планеты, то они говорят о том, что лучшее — это дистанция и карантин.

Максим Морозов: Сейчас говорят о том, что в Москве и Петербурге могут быть введены жесткие ограничительные меры, если критические возрастёт нагрузка на систему здравоохранения. Понятно, что одним социальным дистанцированием уже не обойдёшься, и нужно будет снова вводить локдаун, карантин.

Константин Кривошонок: Я бы сказал, что нужно перейти к другому объяснению для населения важности процессов социального дистанцирования.

Потому что уровень самоответственности, в том числе ответственности за свое здоровье, у нас в стране, к сожалению, очень низкий.

Не секрет, что даже с симптомами банального ОРВИ, как мы бы сказали несколько лет тому, с кашлем, чиханием, насморком и слезотечением многие люди выходят из дома на работу. Просто тогда это было ОРВИ, а сегодня это можно дифференцировать с экспресс-тестами, и такие люди с первичными скрытыми симптомами везде. Мы же не можем заставить каждого прийти в аптеку и купить экспресс-тест на наличие антител. Что ещё мы можем предложить?

Максим Морозов: Выходит, только карантин.

Константин Кривошонок: Выходит, только посидеть чуть-чуть дома для того чтобы было меньшее количество перемещений и контактов. Или провести эксперимент, связанный с движением общественного транспорта, потому что публиковались данные московским Роспотребнадзором о том, что следы частиц вируса находились на поручнях и контактных поверхностях эскалатора. Вы представляете, что продезинфицировать ленту эскалатора невозможно.

Максим Морозов: Константин, и на практике, и о чём говорит теория: через какое число дней карантина можно наблюдать положительный эффект?

Константин Кривошонок: Как написано в учебниках эпидемиологии – в среднем, две недели. Две недели — это период для всех опасных инфекций, который позволяет разорвать цепочку и снизить уровень заболеваемости, который мы рассчитываем в количестве заболевших на 100 тысяч населения. К тому же, карантин всё-таки ещё водится для того, чтобы было передышка для системы здравоохранения.

Максим Морозов: Какие ограничительные меры и меры по профилактике, которые хорошо себя показали в зарубежных странах, можно адаптировать в России? Что-то положительное из зарубежного опыта?

Константин Кривошонок: Везде написано про вырабатывание правильных привычек. Одна из привычек — носить маску в людных местах. Она защищает от заболевшего человека, то есть маска — это фильтр, барьер от мельчайших аэрозольных капель, частиц слюны или капелек воды, которые мы выдыхаем, для того чтобы не заразить окружающих. Для этого нужна маска. Второе — нужно чаще мыть руки и обрабатывать их антисептиком, но не впадать в фанатизм. Приведу пример. У нас очень сильно раскачалась отдельная ресторанная ниша — доставка еды, доставка продуктов из магазинов домой. Приходит курьер. Давайте проследим, как он это делает: как он набирает товар на полках, как он везёт продукты, в какой сумке, в каком санитарным состоянии эта сумка.

Максим Морозов: Для нас это — чёрный ящик, мы не знаем.

Константин Кривошонок: Мы не знаем. Вот он приехал к подъезду, к двери нашего дома. Нажимает на кнопочку домофона, открывает первую дверь, Там, скорее всего, и вторая, а в новых домах и третья дверь. Он нажимает кнопку лифта, вызывает, заходит в лифт, ещё раз нажимает кнопку лифта, доезжает до вашего этажа, нажимает на звонок. Параллельно у него в кармане телефон, который обляпан так, как не обляпан, наверное, самый грязный стульчак в самом отдалённом аэропорте неразвитой страны. То есть он это всё собирает, отдаёт эти пакеты, коробочки. Что происходит дальше с людьми? Они это всё начинают разбирать. А если вы возьмете лупу с фонариком и посмотрите, какое количество отпечатков на этих пластиковых коробочках, то вы поймёте, что такое прикосновение и contagion. У нас многие люди даже не перекладывают еду в свою домашнюю посуду.

Максим Морозов: Какие рекомендации может дать санитарный врач?

Константин Кривошонок: Все продукты и всё, что вы приносите к себе домой и кладёте в холодильник, предварительно должно быть растарено и вымыто.

Наш холодильник — это инкубатор для роста и размножения микроорганизмов, потому что при температуре около четырёх градусов они не погибают.