ЕВГЕНИЙ МИНЧЕНКО: Фургал входит в десятку политиков, обладающих наибольшим доверием россиян

Когда в России полностью исчезнет средний класс? Почему Михаил Мишустин не вошёл в так называемое «Политбюро 2.0», а Дмитрий Медведев из него не вышел? И как трансформировался GR из-за «коронавирусных» ограничений? Эти и другие вопросы обсуждают на юбилейном форуме по коммуникациям Baltic Weekend, который в эти дни проходит в Петербурге. Своим мнением на актуальные темы поделился директор коммуникационного холдинга «Минченко Консалтинг» Евгений Минченко. С ним беседовал шеф-редактор Business FM Петербург Максим Морозов.

Максим Морозов: Евгений, много шума наделал ваш тезис о том, что буквально сочтены дни среднего класса и в России, и в целом в мире. Почему такой негативный прогноз, на чем он основывается?Как мы будем жить без среднего класса?

Евгений Минченко: Я думаю, что проблема в том, что средний класс не нужен. Он не нужен как элемент стабилизации общества, то есть если раньше средний класс был опорой власти, то сейчас гораздо удобнее иметь люмпенизированных людей, патерналистски настроенных, которые настроены на то, чтобы им раздавали хотя бы небольшие, но гарантированные блага. Посмотрите, какие дискуссии идут во всем мире сейчас, например, про гарантированный минимальный доход.

Максим Морозов: Особенно на фоне пандемии, когда Трамп стал просто раздавать доллары.

Евгений Минченко: Да, плюс ситуация, когда возникает огромное количество лишней рабочей силы. Роботизация ставит вопрос «а чем нам вообще занять людей?», ну и соответственно в ситуации, когда рабочая сила перестает быть востребованным ресурсом – за нее и платят меньше. Поэтому, конечно, я думаю, что в ближайшее время средний класс будет стремительно сокращаться, и меня как представителя среднего класса этоочень беспокоит.

Максим Морозов: Трансформация экономики. Сейчас уже не нужно ходить на завод, наша экономика у меня в смартфоне. Я программирую, я средний класс, я зарабатываю деньги. Куда денется эта прослойка?

Евгений Минченко: Ваша прослойка сохранится, просто она станет меньше. То есть этот массовый средний класс, например, утопия Форда, которая была реализована в Соединенных Штатах Америки в какой-то момент. Рабочий, у которого есть свой дом, автомобиль, который получает достойную зарплату и живетмононуклеарной семьей – этот идеал остался далеко в прошлом. Путин, по большому счету, если брать его идеологию, мечтает не в технологическом плане, а в социальном, привести Россию туда, где она никогда не была, а именно в Америку эпохи Эйзенхауэра. То есть в момент, когда был расцвет среднего класса. И проблема в том, что на Западе этот идеал уже очень далек – мы же видим, что сегодня происходит с точки зрения идеологической парадигмы: нам вместо того, чтобы заигрывать со средним классом, надо заигрывать с разнообразными меньшинствами, и их ставить во главу угла. То есть это же по большому счету идея такая, что лучше мы откупимся подачками, причем не только финансовыми, но и символическими, с теми или иными меньшинствами, но мы престанем платить достойную долю пирога основной массе населения. И, главное, мы заставим эту массу населения требовать, чтобы государство занималось именно раздачей этих незначительных подачек меньшинствам. Причем, делая акцент даже не на материальных, а на символических подачках. Это, конечно, придумали очень умные и очень нехорошие люди.

Максим Морозов: Через сколько закончится средний класс в России, примерно? Каковы риски для нашей страны?

Евгений Минченко: Вы знаете, лично я – и как консультант, и как человек, который занимается общественной деятельностью – приложу все свои усилия, чтобы средний класс в России не кончился как можно дольше.

Максим Морозов: Ваш второй тезис на BalticWeekend о том, что Мишустин не вошел в «Политбюро 2.0», а Медведев из него не вышел. О чем это нам говорит?

Евгений Минченко: Да. О том, что пост премьер-министра в России очень сильно переоценен. И по большому счету те премьер-министры, которые были до Путина – они же тоже не были членами «Политбюро». Ни Фрадков, ни Зубков не входили в топ властной иерархии. То есть у нас система принятия решений в России по-прежнему является неформальной. Дмитрий Медведев, уйдя из правительства, все равно остался очень мощной фигурой, которая является лидером крупной группы, эшелонированной по разным отраслям, по регионам. То есть коллективный Медведев – это мощный игрок.

Максим Морозов: Это, скорее, мощный экономический, а не силовой игрок.

Евгений Минченко: Нет. И экономический, и в силовом плане. Посмотрите, сколько сокурсников Дмитрия Анатольевича, например, работает у нас в разнообразных силовых структурах, судебной власти, их количество поуменьшилось, но они есть, эти люди. И в административном аппарате, и в партийном, и среди губернаторского корпуса. Нет, я думаю, что Медведев как раз потому и член «Политбюро 2.0», что он обладает разнообразным набором ресурсов. Мишустин имеет потенциал стать членом «Политбюро 2.0», но для этого ему надо стать лидером разветвленной элитной группы и обладать большим количеством ресурсов, которыми он на данный момент не обладает. То есть у него есть ресурс административный, и появился ресурс имиджевый, то есть он вошел в топ самых популярных политиков России. Но ему не хватает и финансового ресурса, и инфраструктурного.На самом деле, уровень доверия Путина на данный момент высокий, но это, скажем так, доверие авансом. Он не входит пока в число проверенных временем людей, а к Медведеву доверие, конечно же, абсолютное, потому что то, что он сделал, отдав пост президента в 2012 году, это дорогого стоит. Это та услуга, которую Путину больше никто и никогда не окажет.

Максим Морозов: Ваша дискуссия с Алексеем Венедиктовым. Ваша позиция – кризис GR, позиция Алексея Венедиктова–пандемия показала расцвет GR.

Евгений Минченко: Мы с Алексеем, на самом деле, не спорили. Вы же понимаете, что когда я говорю, что GR умер – это намеренное преувеличение, такой риторический прием, чтобы обострить дискуссию. Да, я прекрасно видел, как это делалось в ситуации пандемии, вставляли строчки в указы президента, в постановления правительства. Проблема в чем? Ситуативное внесение строчек не гарантирует устойчивого развития. Вы сегодня внесли строчку в национальное регулирование, а завтра в наднациональном уровне ваш бизнес похоронили. И вы как ни упирайтесь на уровне одной стороны, вы этого не сделаете, потому что условия изменились. Или вы получили полную поддержку, например, властей – выходят люди на улицу и ломают вам многомиллиардный бизнес, как это было много раз. Красноярский ферросплавный завод, который похоронили, там миллиарды были денег, кредиты выданы государственными банками. Но вышли люди на улицу – и этого нет. Сейчас у нас встанет содовое производство, Куштау, и нам придется завозить из Турции соду – что с этим делать? Это большой вопрос. И более того, это уже сейчас работает как снежный ком. То есть вы, конечно, можете решать вопросы в стиле «отскочим-побормочем», но люди выходят на улицу, есть общественное мнение, есть глобальные тренды, и с тем, и с другим тоже надо работать.

Максим Морозов: Последний вопрос – короткий прогноз по Хабаровску и по Белоруссии.

Евгений Минченко: Не будет никакого объединения с Белоруссией, а если будет, будет очень неустойчивым. Потому что момент уже упущен. Я надеюсь, что у российских властей хватит мудрости не вкладываться полностью в проблемный актив под названием «Александр Лукашенко и его семья» и все-таки диверсифицировать свои инвестиции. Что касается Хабаровска – эта история надолго. Я думаю, что там нужна будет новая перезагрузка, потому что Михаил Дегтярев очень старается, но антимосковские настроения слишком сильны, причем не только в Хабаровске, на Дальнем Востоке. И эта ситуация будет иметь последствия не только для конкретного Хабаровского края, но и для страны в целом. Особенно учитывая тот факт, что по данным практически всех социологических центров – оппозиционных, провластных – Фургал за последнее время входит в десятку политиков, обладающих наибольшим доверием. Это показатель. Человек, который находится под следствием, в СИЗО, под обвинением в заказных убийствах, входит в десятку политиков, пользующихся наибольшим доверием граждан России. Это очень тревожный сигнал для власти.