1 декабря 1934 года был убит С.М. Киров: основные версии и нестыковки дела

1 декабря 1934 года был убит член Политбюро, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) Сергей Киров. Принято считать, что выстрел, прозвучавший в Смольном, стал формальным поводом к началу Большого террора. В декабре в Музее Кирова можно будет ознакомиться с документами из архивного следственного дела, рассекреченного ФСБ, и узнать основные версии громкого убийства. О деталях преступления и его расследовании шеф-редактору Business FM Петербург Максиму Морозову рассказала директор Музея С.М. Кирова Татьяна Сухарникова.

Максим Морозов: Предлагаю вернуться к тому трагическому дню, 1 декабря. Что происходило с утра? Насколько я понимаю, в этот день Киров, по крайней мере, с утра не собирался ехать в Смольный?

Татьяна Сухарникова: Сергей Миронович Киров в конце ноября находился на пленуме Центрального комитета партии, где принималось решение об отмене карточной системы в стране. Надо было решать крупные проблемы по организации магазинов вместо закрытых распределителей, и нужны были другие меры, для того, чтобы в достаточной мере обеспечить город необходимым продовольствием. Цены на хлеб несколько выросли, надо было успокоить население. Он вернулся в город. 29 и 30 ноября он работал в Ленинграде, объезжал в город. Первую половину дня 1 декабря он посвятил подготовке выступления на партийном активе. Он должен был состояться во второй половине дня, в 18 часов в Таврическом дворце.

Максим Морозов: Тогда назывался Дворец Урицкого?

Татьяна Сухарникова: Совершенно верно, дворец Урицкого.

Киров был блестящим оратором. Он написал свой доклад на 67 страницах блокнота. Там есть вещь, которая нас задела. Последняя, 67 страница. Киров записывает цитату Геббельса: «Господи, если ты не можешь помочь нам, то не помогай хотя бы нашим врагам». Это была последняя запись, сделанная рукой Кирова.

По свидетельству очевидцев, его особо не ожидали в Смольном. Но, вероятно, у него оставалось время, и он сначала пешком дошёл до Троицкого моста. Напомню, что в 1934 году 1 декабря в городе было наводнение. Была плюсовая температура, три градуса. Дул сильный ветер, и Киров беспокоился о том, что Нева опять выйдет из берегов. Затем сел в автомобиль и проехал в Смольный. Поднялся на третий этаж, прошёл по длинному коридору, свернул в левое крыло, в левый, малый коридор.

Максим Морозов: «Боковой коридор», так называемый.

Татьяна Сухарникова: Можно говорить и так. Там, где находился его кабинет. Сейчас там находится кабинет губернатора Санкт-Петербурга. По официальной версии, именно в этом коридоре он был застрелен Николаевым. Якобы Николаев поджидал его с тем, чтобы передать свою жалобу. Охранник отстал. И когда Киров свернул в левый коридор, Николаев догнал его, выстрелил ему в затылок из револьвера и убил. Это официальная версия.

Максим Морозов: Когда стали задавать вопросы? Сразу же после убийства? Либо со временем? Была комиссия Хрущёва, Горбачёва?

Татьяна Сухарникова:

Наверное, первым задал вопрос Никита Сергеевич Хрущёв. В 1956 году состоялся XX съезд партии. Был осуждён культ личности Сталина. Заодно Хрущёв сказал, что обстоятельства гибели Кирова тоже требуют дополнительного рассмотрения, поскольку они не выяснены. И началось.

Создаётся несколько партийных комиссий. Заметьте, они не носили характер следствия вновь открытого уголовного дела. Это были партийные проверки. И ни разу после 1934 года у нас не заводилось вновь открытого уголовного дела по убийству Кирова.

Максим Морозов: Какие вопросы ставили партийцы? Что их смущало?

Татьяна Сухарникова: Наверное, самая серьёзная работа была проведена уже в конце 1980-х годов при Яковлеве, который возглавлял процесс реабилитации в стране. Тогда в партийную комиссию включили сотрудников следственного отдела КГБ СССР и генеральной прокуратуры. И их вывод о том, что Сталин не причастен к убийству Кирова (а это был основной вопрос, который поставила комиссия Яковлева и в том числе сам Яковлев) отличался от позиции Яковлева, который упрекнул следственные органы и прокуратуру в том, что они скрывают правду и настаивал на том, что убил Сталин.

Максим Морозов: В чём основные уязвимости версии о том, что был личный мотив, была ревность, поэтому Николаев застрелил Кирова?

Татьяна Сухарникова: В таких делах обычно несколько версий. Причастность Сталина, убийство Кирова на почве ревности из-за того, что он ухаживал за Мильдой Драуле, у них был роман. Ещё более ранние партийные комиссии выдвигали версию причастности НКВД к убийству Кирова, троцкистско-Зиновьевского блока, «Ленинградского центра».

Максим Морозов: Киров как раз пришёл в Ленинград вместо Зиновьева.

Татьяна Сухарникова: Совершенно верно.

Следствие 1934 года пришло к выводу (и ответственность за это лежит, безусловно, на Сталине), что убийство Кирова – дело рук «Ленинградского центра», подпольного «Зиновьевского центра», куда входил Николаев. Делу придали политический характер.

Максим Морозов: Николаев, судя по этой версии, был просто орудием? Или был его интерес, заинтересованность?

Татьяна Сухарникова: Для чего нужно проводить прокурорскую проверку или открывать уголовное дело? Для того, чтобы выяснить многие детали. В истории Кирова многие вещи парадоксальны. После его убийства формировался фонд Кирова и создавался музей. В этот фонд попали личные вещи Кирова, которые были на нём в день убийства, верхняя и нижняя одежда. В 2004 году в наш музей приехали представители Федеральной службы охраны и главный криминалист Министерства обороны. Вещи были взяты на исследование.

Во-вторых, в самом Смольном, на третьем этаже, была проведена реконструкция убийства Кирова. Когда сложилось одно с другим, выяснилось, что

Сергей Миронович Киров в момент выстрела находился не в положении стоя, что соответствует официальной версии, а находился в положении лёжа. Также изучалось нижнее бельё. Там оказались не только следы крови. Криминалисты утверждали, что 1 декабря 1934 года у Сергея Мироновича была интимная близость с женщиной.

А для того, чтобы понять, что за женщина, нужно брать биологический материал у окружения Мильды Драуле.

Максим Морозов: Какие выводы можно сделать? Была драка?

Татьяна Сухарникова: Я могу предполагать, что когда Николаеву удалось подобраться к Кирову в его кабинет, вероятно, в приёмной находился Борисов, человек из охраны Кирова. Вполне возможно, что Борисов мог вмешаться в эту драку. Тогда надо брать фрагмент ткани и смотреть, а что это была за пуля. По принадлежности пули определять, кто это был: Борисов, сотрудник НКВД, или выстрел произошёл из оружия Николаева. В материалах следственного дела есть экспертиза нагана Николаева, но я там не увидела экспертизу пули.

Максим Морозов: На ваш взгляд, сколько качественно по тем временам было проведено расследований уголовного дела об убийстве Кирова?

Татьяна Сухарникова: Если Сталин приезжает в Ленинград 2 декабря, перед ним отчитывается руководство НКВД, если он уже поручает вести следствие заместителю наркома внутренних дел СССР Агранову, то понятно (по шифровкам, которые частично опубликованы, которые я частично видела в Центральном архиве ФСБ), что, наверное, НКВД оказалось перед следующей ситуацией. С одной стороны, они понимали истинную картину, а второе – перед ними была поставлена задача – превратить убийство Кирова в заговор и покушение подпольного зиновьевского «Ленинградского центра». И они должны были следовать этой версии.

28 декабря в Ленинграде проходил закрытый судебный процесс. Приехали члены выездной коллегии Верховного суда СССР, которые рассматривали дело о «Ленинградском центре». Николаев и ещё 12 человек были расстреляны. Заслуга последней Кировской комиссии: в 1991 году их всех реабилитировали.

Максим Морозов: Насколько подозрительна гибель охранника Борисова?

Татьяна Сухарникова:

Доступ к уголовному делу о гибели Борисова, который охранял Кирова, можно получить только с разрешения родственников. Там много интересного.

Борисов, по официальной версии, содержался в здании нашего НКВД. А когда 2 декабря приехал Сталин, его посадили на грузовик, потому что транспорта другого не было, и повезли в Смольный на допрос к Сталину. По дороге он якобы сидел на борту машины, был открытый кузов. У машины сломалась рессора, она наехала на поребрик на улице Шпалерной. От удара его выбросило на мостовую, он ударился головой и скончался. Это официальная версия. Таким образом, Борисов до Сталина не доехал. Я попросила, чтобы судебный криминалист, патологоанатом посмотрел акт о вскрытии. Он посмотрел и поставил под сомнение эту версию.

Максим Морозов: По одной из версий, голова Борисова была проломлена ломом.

Татьяна Сухарникова: Посмотрев на акт вскрытия, картину повреждений, которые получил Борисов, эксперт сказал: «Нанесён удар в лицо, в район носа. От такого удара человек падает навзничь». Некоторые удары заканчиваются фатальным образом. Удар в затылок был такой силы, что он практически впал в кому. Какое-то время Борисов находился в коме и скончался. На его теле были следы волочения.

Максим Морозов: Насколько мы можем доверять показаниям Николаева и его супруги, которые были даны во время следствия и на суде, зная весь контекст, что «признание – царица доказательств», как говорил Вышинский?

Татьяна Сухарникова: Суд – это вообще отдельная история, он носил постановочный характер. После 6 декабря все лица, которые проходили с Николаевым по процессу, были арестованы. Из них практически выдавили признательные показания. Там был оперативный работник Фёдоров. Как только он появлялся, арестованные почему-то сразу подписывали признательное показание.